Пурим forever!

(пуримшпиль)

Барух Мордехай Гаегуди!

Проклят Аман, благословен Мордехай! Благословен Мордехай, проклят Аман! Проклят Аман, благословен Мордехай!.. Проклят... благословен... благословен... проклят... благословен... Аман... Мордехай... Мордехай... Аман... Мордехаяаман!

На сцене массивный деревянный стол, напоминающий помост. Тут и там хаотично расставлены скамейки. За столом и на скамейках около десяти неопределённых персонажей. Неопределённо в них всё, начиная с одежды. Они одеты, кто во что горазд, из-под пятницы у них торчит суббота...

Это ряженые. Мы так и будем их называть.

Идёт веселье. Ряженые шумно и беспорядочно пьют, кто-то пританцовывает, кто-то напевает, выстукивая деревянными кружками залихватский ритм.

Носы известной формы, жилетки, характерно всклокоченные и торчащие в разные стороны волосы (у кого-то могут быть пейсы) и, наконец, сама мелодия – создают атмосферу местечкового праздника.

За праздником наблюдает одиноко стоящий в стороне человек. На нём очки, тёмных тонов костюм, шарф.

Через некоторое время он выходит на авансцену и обращается непосредственно к зрителям, периодически оглядываясь назад, будто боясь спугнуть веселящихся. Шум праздника при этом немного стихает.

Этот человек не Автор, но – не вполне объяснимым образом – приближённое к нему лицо. Назовем его – О т  а в т о р а.

О т  а в т о р а. Эта история произошла около двух с половиной тысяч лет назад в городе Шушане – зимней резиденции персидских царей, городе, стоящем на востоке от Вавилона. Но некоторые скептические сердца сомневаются, была ли она вообще.

Трудно сказать, кто из них прав, однако есть и те, кто считают, что эта история, начавшись в незапамятные времена, продолжается и по сей день. Она повторяется из века в век, в разных городах и разных царствах. В каждом времени находится свой Аман и свой Мордехай с Эстер. Они меняют имена и лица, меняются эпохи, но борьба продолжается и суть остаётся прежней. Всегда находится тот, кто поднимает меч, и находятся те, кто помогают ему от своего же меча погибнуть!

О т  а в т о р а отходит немного в сторону, снова погрузившись в созерцание праздника и иногда обращаясь к зрителям с комментариями и философскими сентенциями сомнительного характера.

Веселье становится громче. Через некоторое время один из ряженых (уже слегка навеселе) привлекает к себе общее внимание.

П е р в ы й  р я ж е н ы й (читает по памяти). «И было во дни Ахашвероша, – этот Ахашверош царствовал над ста двадцатью семью областями от Индии и до Эфиопии, – в то время как царь Ахашверош сел на царский престол свой, что в Шушане, городе престольном...» (Заминка.) И... а-а... это... Ахашверош... Э-э...В общем... (Решительно достаёт из-за пазухи свиток и быстро и уверенно читает.) «...он сделал пир для всех... показывая великое богатство царства своего и отличный блеск величия своего, в течение... (обводит всех глазами) в течение многих дней... СТА ВОСЬМИДЕСЯТИ ДНЕЙ!!!»

О т  а в т о р а. Сто восемьдесят дней!.. Целых полгода!!! Да-а, эти древние персы умели пить! Пить полгода – это уже искусство. Можно подумать, что пьянство – бич всех империй! Сколько самых невероятных историй начинается вот так же, с банальной пьянки. У каждого из нас по одной-другой такой истории да есть! Если бы народы и, особенно, их правители пили меньше, много меньше, то ход мировой истории имел бы совсем другой вид! Но народы пьют, а их правители пьют ещё больше, и посему мы имеем, что имеем. Пьянство, дураки, дороги, ну, и эти... евреи! А ещё армяне. А также азербайджанцы, ну, и все прочие кавказцы. Ещё, пожалуй, молдаване, хохлы, белорусы... Ну, американцы само собой... Чуть не забыл таджиков, узбеков... Негры – тоже... Хотя на что бы без них всех жила наша доблестная милиция?! Да, нет худа без добра! Но я увлёкся, а этим древним персам полгода оказалось маловато! (Отходит.)

П е р в ы й  р я ж е н ы й (прокашлявшись, продолжает). «По окончании сих дней, сделал царь для народа своего, находившегося в престольном городе Шушане, от большого до малого, пир семидневный на садовом дворе дома царского!»

В с е. Пир в Шушане! Семидневный пир в престольном Шушане!

Ура царю нашему Ахашверошу Ахашверошевичу Ахашверошу!!!

Звучит оглушительная музыка, свет мигает, с криками и танцами ряженые начинают носиться по сцене, перетаскивая скамейки с места на место. Поставив скамейку на одно место, ряженые на секунду задумываются и снова несут её, теперь уже на другое место и т.д. Установленные скамейки хватают другие ряженые и тащат, тащат... В общем, царит полная суматоха и бессмыслица. Освещение мигает. На заднике вывешивается большой плакат:

«ШУШАН – ПРЕСТОЛЬНЫЙ ГОРОД.

ПИ-И-ИР!!!».

Пляшут-поют-наливают-выпивают и... Подносят рюмочки зрителям с чётко выговариваемыми словами: «За здоровье благодетеля нашего Ахашвероша Ахашверошевича Ахашвероша!»

А х а ш в е р о ш (поднимая чашу с вином). Пейте и ешьте, народы, на всех хватит богатства царя вашего Ахашвероша! Природные запасы нашей Родины, подобно гигантской птице раскинувшей свои крылья от Индии, где живут индусы, до Эфиопии, где живут эфиопы, неистощимы! Ешьте – всем сестрам по серьгам! Вам свиные ушки, нам – нефтяные макушки! Кавказского долголетия, народы! Живите пока царь ваш Ахашверош добр. А когда я начну сверх меры улыбаться – замочу в сортире!!!

Все радостно выпивают. По заднему плану проходят гномы, подобно бурлакам, таща на канатах гроб Спящей Красавицы, напоминающий запломбированный паровоз. Крышка гроба-паровоза приоткрывается, гномы останавливается. Из гроба приподнимается Старик, глаза его закрывают густые веки, лицо в больших рытвинах, бородка, лысина.

С т а р и к (картавя). Поднимите мне веки, о, дгуги! (Гномы приподнимают ему веки.) Где это мы? Неужели... Пегсия?.. Дгевняя Пегсия?! Отсталый габовлаческий стгой? (Прищурившись и подбоченясь, как петух.) А евгеи сгеди вас имеются? Евгеи для миговой геволюции основополагающий элемент! Если есть евгеи – геволюции быть, это точно! Нет евгеев – пиши пропала, загнивайте в своём габовладельчестве до последних вгемён! Но поскольку евгеи есть везде... (Неожиданно прерывает речь и принюхивается. Опечаленно.) Эти суки натегали меня маслами, как цагицу Савскую, и всё гавно, всё гавно – тухну! Пгигода, знаете ли, бегёт своё!

Ложится в гроб и закрывает за собой крышку. Гномы чинно увозят гроб.

В т о р о й  р я ж е н ы й (достаёт листы бумаги, обращается в зал). Как сообщают наши корреспонденты из Древней Персии, уже седьмой день люди не уходят с улиц престольного города Шушана. (Ряженые надевают оранжевые шарфы.) Все народы свободной Персии седьмые сутки и днём и ночью продолжают пить за здоровье царя Ахашвероша Ахашверошевича Ахашвероша, тем самым, демонстрируя свою лояльность и любовь нынешнему руководству страны. Люди говорят, что не перестанут пить до тех пор, пока у самого последнего независимого наблюдателя не исчезнут последние сомнения в том, кто же есть ху в Персии. (Дальше читает по свитку.) «Питьё шло чинно, никто не принуждал; потому что царь дал такое приказание всем управляющим в доме его, чтобы делали по воле каждого.» (Ахашверош согласно кивает.) В финале нашей программы «О, времена, о, нравы!» – репортаж с места событий. А я с вами прощаюсь. Всё только начинается!

Два здоровяка в штатском подходят к хиляку.

П е р в ы й  з д о р о в я к (грозно). Ты будешь с нами... пить?

Х и л я к. Бу-буду!

В т о р о й з д о р о в я к. Пей! Суют ему гранёный стакан, наполненный доверху. Хиляк судорожно выпивает, поперхнувшись в конце.

Х и л я к (хрипло). А закусить у вас нету?

Здоровяки беззлобно смеются.

В т о р о й  з д о р о в я к. Ему ещё и закусить! На, держи ириску.

Хиляк судорожно заедает и, шатаясь, уходит.

Х и л я к (уходя). Ахашверош – наш президент! Да, да, нет, да! Эльцин налей ветерану... (Икает и поёт.) Раскинулось море широко...

Здоровяки хватают за шиворот нового Хиляка.

П е р в ы й  з д о р о в я к (строго). А сегодня, что для завтра сделал ты?

Н о в ы й  х и л я к. Ой, Прекрасное Далёко!.. Не будь ко мне жестоко! Жестоко не будь!!!

В т о р о й  з д о р о в я к. Понятно, ничего.

П е р в ы й  з д о р о в я к . Пить будешь?

Н о в ы й  х и л я к. Прекрасное Далёко, у меня печень...

В т о р о й  з д о р о в я к. У всех печень. Пить будешь?

Н о в ы й  х и л я к. Но моя печень...

В т о р о й  з д о р о в я к. Ты что же не хочешь выпить за здоровье нашего царя Ахашвероша Ахашверошевича Ахашвероша?

Н о в ы й  х и л я к. Мне нельзя... У меня справка... (Трясёт клочком туалетной бумаги.) У меня печень...

В т о р о й  з д о р о в я к (теряя терпение) Тебе что дороже твоя печень или наш царь?

Н о в ы й  х и л я к (покорно). Царь.

В т о р о й  з д о р о в я к. Тогда пей! (Суёт ему стакан.)

Новый Хиляк выпивает. Резко сгибается, разгибается, стонет, схватившись за живот, снова сгибается и отползает в сторону.

В т о р о й  з д о р о в я к. Смотри-ка, правда печень... Эй, стакан-то отдай! (Догоняет, забирает стакан и возвращается.) И закусь не понадобилась! В чём мудрость царя? Дать народу пить! В чём глупость царя? Принять сухой закон!

Вдруг становятся серьёзными и многозначительно переглядываются.

П е р в ы й  з д о р о в я к. Но мы – не Прекрасное Далёко. (Пристально смотрят в зал.) Мы – ваше героическое прошлое! Это мы дни напролёт трудились в первых кибуцах, а ночами читали Маркса и Тору. Это мы из одежды имели одни лишь холщовые мешки. Мы пришли посмотреть на вас, потомки, на вас, ради которых мы проливали кровь. Вы счастливы, потомки? Продолжаете ли вы дело, начатое нами?..

Медленно уплывают вдаль.

А х а ш в е р о ш. Давайте устроим какие-нибудь игрища, а то как-то скучно!..

Т р е т и й  р я ж е н ы й. Давайте сыграем в балду!

А х а ш в е р о ш. Это как?

О д и н  и з  р я ж е н ы х. Называем по очереди буквы. На ком получилось слово, тот получает букву «б». И так далее, пока у кого-то не соберётся «балда». Вот он, значит, балда и есть! (Смеётся.)

А х а ш в е р о ш. А если я проиграю?

О д и н  и з  р я ж е н ы х (перестаёт смеяться). Если вы... тогда я...

А х а ш в е р о ш. Что ты?

О д и н  и з  р я ж е н ы х. Тогда я – балда.

А х а ш в е р о ш. А если ты проиграешь?

О д и н  и з  р я ж е н ы х. Тоже я...

А х а ш в е р о ш. В чём же смысл?

О д и н  и з  р я ж е н ы х. Смысла нет. Глупая простонародная игра. Это была плохая идея.

А х а ш в е р о ш (выпивает). Ну, тогда будем играть в великих писателей. Вы – великие писатели. А я – великий читатель. К кому я подхожу, тот отвечает на мои вопросы и кланяется, всем понятно?

В с е (хором, но в некотором замешательстве). Да, ваше величество!

А х а ш в е р о ш. Начнём. (Подходит к одному из ряженых.) Здравствуй, ты кто?

Р я ж е н ы й. Я... (Хлопает глазами, ему подсказывают: «Называйся писателем!».) Я... этот... Лев Толстой!

А х а ш в е р о ш. Писатель?

Т о л с т о й. Писатель!

А х а ш в е р о ш. Великий?

Т о л с т о й. Да.

А х а ш в е р о ш. Ну и что же ты написал?

Т о л с т о й. «Войну и мир»... «Анну Каренину»... а...

А х а ш в е р о ш. И что, это всё ты?

Т о л с т о й. Я! У меня ещё есть «Воскресение», «Крей...

А х а ш в е р о ш. Ай-я-яй... Ну ладно. Что ж теперь поделаешь. А я – великий читатель! Ну пиши, пиши... Царя не ругай! (Подходит к другому.) Здравствуй, голубчик. А ты у нас кто?

Р я ж е н ы й. Я – Николай Васильевич Гоголь!

А х а ш в е р о ш. Писатель?

Г о г о л ь. Писатель!

А х а ш в е р о ш. И, конечно, великий?

Г о г о л ь. Великий.

А х а ш в е р о ш. Ну ты посмотри! Все у нас тут такие писатели, такие великие... С кем не заговоришь – все писатели! И все великие! Да-а... Ну а я – великий читатель!

Г о г о л ь. Очень прятно!

А х а ш в е р о ш. Ну ладно, пиши... Да не записывайся!

Г о г о л ь. А я уже всё написал. Теперь сжигаю!

А х а ш в е р о ш. Сжигаешь? Своё или чужое?

Г о г о л ь. Пока своё.

А х а ш в е р о ш. И много сжёг?

Г о г о л ь. Второй том почти целиком. Своё лучшее творение!

А х а ш в е р о ш. Интересно. А зачем?

Г о г о л ь. Чтоб не читали! Эти... читатели...

А х а ш в е р о ш. Ну сжигай, сжигай... Да смотри не зажигайся! (Смотрит на следующего.) А ты у нас кто? Ты-ты... Подойди сюда... Ты у нас кто?

Р я ж е н ы й. Беренсон!

А х а ш в е р о ш. Писатель?

Б е р е н с о н. Так точно.

А х а ш в е р о ш. Великий?

Б е р е н с о н. Нет. Зато еврей.

А х а ш в е р о ш. А-а... Печатают?

Б е р е н с о н. Пока нет.

А х а ш в е р о ш. Ну, надо помочь... Эй, Визирь, надо помочь писателю. Надо печатать.

В и з и р ь. Слушаюсь! Иду печатать.

Б е р е н с о н. Идёте печатать?

В и з и р ь. Да.

Б е р е н с о н. Тогда я иду писать.

Уходят в разные стороны.

А х а ш в е р о ш (хлопает в ладоши). Теперь писатели выстраиваются в хоровод, водят его туда-сюда-обратно, поют свои фамилии и радостно выкрикивают: «Да здравствует, Ахашверош, наш великий читатель!»

Писатели выстраиваются в хоровод.

О д и н  и з  р я ж е н ы х. Какая интересная игра.

Д р у г о й  р я ж е н ы х. И главное – необычная!

П у ш к и н (поёт). А-я-я-я-я-а-а – Пу-у-ушки-и-ин – ая-я-а-я – сукин сын! Да здравствует, Ахашверош, наш великий читатель!

Д о с т о е в с к и й. До-осто-евский – «Иди-и-иот» – написавший! Да здравствует, Ахашверош, наш великий читатель!

О д и н  и з  р я ж е н ы х. Шо-о-оло-о-ом...

В с е. Шолом!

О д и н  и з  р я ж е н ы х. Шо-о-оло-о-ом...

В с е. Шолом, шолом, дорогой!

О д и н  и з  р я ж е н ы х. Шо-о-л-о-о-ом!

В с е. Слушай, ну надоел уже, доброжелательный ты наш! Сколько можно?!...

О д и н  и з  р я ж е н ы х. Да дайте же допеть, дурни! Я – Шолом-Алейхем!

В с е. А-а! Ну, так бы и сказал...

А х а ш в е р о ш. На этом игру в великих писателей объявляю завершённой!

В с е. Ура!

О д и н  и з  р я ж е н ы х. А кто же выиграл?

А х а ш в е р о ш. Выиграл Беренсон. Его пошли печатать! Ну, давайте выпьем! (Наполняют кружки.) Хочу поднять тост за вашего прекрасного, справедливого и, главное, щедрого царя, Ахашвероша, то есть за меня! Считаю, что вам со мной крупно повезло. (Дружно выпивают.) Ну, во что теперь будем играть?

О д и н  и з  р я ж е н ы х. Может быть, в великих поэтов?

А х а ш в е р о ш. Это как?

О д и н  и з  р я ж е н ы х. Ну, как... Мы великие поэты...

А х а ш в е р о ш. Вы – великие поэты?!

О д и н  и з  р я ж е н ы х (всё больше теряясь). Ну как будто... А вы – великий читатель...

А х а ш в е р о ш (свирепея). Я что похож на курчавую гимназистку с альбомом, куда вписаны стихи полюбившихся авторов?!

О д и н  и з  р я ж е н ы х. Нет, что вы!..

А х а ш в е р о ш. А вы – на великих поэтов?!

О д и н  и з  р я ж е н ы х. Нет, мы уж точно не похожи...

А х а ш в е р о ш. Тогда как же мы будем играть в великих поэтов?!

О д и н  и з  р я ж е н ы х. Никак. Мы не будем играть. Это была плохая идея.

А х а ш в е р о ш. Тоска! Скучно жить царям на белом свете! Пиры да пиры, одни пиры, пиры, пиры... Пиры! Взять что ли косу, пойти в поле, размахнуться... И полетела трава в разны стороны!.. А на руках мозоли, тело в поту... Жизнь!

(Замолкает. Заводит протяжную грустную песню. Остальные подхватывают. Вдруг оживляется.)

Придумал! При-ду-мал!!! Всем стройсь! Сейчас я вам покажу то, что вы никогда не видели! Самую красивую женщину мира. Красота её... Да нет слов, чтобы описать её красоту! Просто нет слов! Это такая женщина, такая... И имя у неё... у неё самое прекрасное и редкое имя на свете – Вашти! Эй, евнухи мои верные, семь гномов неразлучных, ко мне быстрее лани!

Семеро ряженых скороговоркой пересчитываются, при назывании имени надевают гномий колпак:

Мегуман!

Бизфа!

Харбона!

Бигфа!

Авагфа!

Зефар!

Каркас! Мы здесь, ваше величество! Что прикажете!

А х а ш в е р о ш. Вашти! Хочу Вашти! Чтоб она немедленно явилась в царском венце. Буду показывать её народам и князьям моим, пусть полюбуются, пусть позарятся на царские прелести! Вашти, быстро!

Евнухи убегают. Свет снова мигает, скамейки передвигаются, на заднике меняется плакат:

«ПОКОИ ЦАРИЦЫ ВАШТИ.

ЖЕНСКИЙ ПИР.»

Половина женщин уже спит вповалку. Мы застаём царицу Вашти на середине рассказа, язык её слегка заплетается.

В а ш т и. Смотреть там просто не на что! Нет, ну если взять увеличительное стекло, да немного воображения впридачу, может, там чего и увидишь. Вот у его Визиря – всё гораздо обширнее... Но это полбеды. Размеры, девочки, не так важны. Но он даже этими размерами не владеет! Да-да. Совершенно. Подумать только, человек, владеющий всем миром, не может разобраться с собственным достоинством!

Вползает обессиленный евнух.

В а ш т и. Эй, мой лилипут, что случилось?

Е в н у х (слабеющим голосом). Нас было семеро! По приказу царя мы были посланы к тебе, дорогуша. Но силы евнухов не равны силам обычных людей. Дорогу из царских покоев в твои выдержал я один! Вашти, дорогуша, вот тебе воля царя и мои последние слова: одевайся, нахлобучивай царский венец – и в дамки. Твой пожелал тебя видеть... А моя песенка спета! Прощай! Но напоследок я спою! (Оперным речитативом или голосом медиума.) В последние дни из нашего рода восстанет великий невысоклик, он в жерле вулкана сожжёт кольцо всевластья и тогда ягнёнок возляжет рядом со львом и останется жить... навсегда! Forever! Forever! Fore… (Умирает.)

В а ш т и. Эй-эй! Не умирай! Мой пророк! Эй, евнух его величества!.. Самый евнухатый евнух его величества!.. (В зал.) Евнухи больше всего на свете любят, когда хвалят их достоинства! Эй, гном!.. Самый гномистый гном!.. Эй, хоббитс! (В зал.) Евнухи обожают, когда их называют хоббитсами. Да что ж с тобой делать!.. (Отстраивается.)

Е в н у х . Ну что тебе, дорогуша?

В а ш т и. Ну чего, он опять напился?

Е в н у х. Ну не без этого...

В а ш т и. Ой, девочки, как напьётся – так всегда одно и то же. Прям разбирает его – а выходит одно расстройство.

Е в н у х. Собирайся скорей! Всё равно идти...

В а ш т и. Что значит «всё равно идти»? Не пойду! Так и передай, мой неопасный гном: царица Вашти сегодня не хочет придти.

Е в н у х. Так и передам, дорогуша: царица Вашти сегодня не хочет придти. Прямо в рифму, легко запомнить! (Умирает.)

В а ш т и. Девочки, наливай!

Евнух приоткрывает глаза, оглядывается и осторожно уползает.

Перемена. Мы снова у царя.

Е в н у х. Не вели казнить, царь-батюшка, вели слово молвить!

А х а ш в е р о ш (уже сильно пьян). Что такое? Ну-ка говори, жопа с отрезанной ручкой! (Ржёт.)

Е в н у х. Царица Вашти не хочет придти!

А х а ш в е р о ш. Что?! Что ты сказал? Повтори! Нет, стой, молчи... Нет, повтори!

Е в н у х. Царица, говорю, Вашти не хочет придти, не желает... плохо ей... у неё волдырь вот такой во всё лицо...

А х а ш в е р о ш (свирепея). Что?!

Е в н у х. То есть не волдырь... Голова от вина закружилась...

А х а ш в е р о ш. Ничего, принесёте её на носилках царских. Ну-ка, раз-два!

Е в н у х. Царь, вели казнить всех моих шестерых братьев, но Вашти сказала, что она отказала!

А х а ш в е р о ш. И велю. Немедленно! Эй, Визирь, казнить его шестерых братьев десятью казнями египетскими!

В и з и р ь. Слушаюсь!

Е в н у х. Не трудитесь. Они уже умерли в дороге.

А х а ш в е р о ш. Тогда его самого!

Е в н у х. О, на этот случай мой лечащий врач профессор Плейшнер подарил мне яд. Это лучшее лекарство от всех сатрапов мира, – сказал он мне, вручая эту ампулу. (Проглатывает яд.) Но прежде чем отправиться дорогой моих шестерых братьев, которых погубили твои безрассудные приказания, о, Ахашверош, знай: (Оперным речитативом или голосом медиума.) ты умрёшь, царь, а твою страну пятнадцать сестёр и ещё сто двадцать семь братьев порвут на части, и спустя много лет школьники будут плеваться на уроках, изучая историю твоей страны – потому что им будет СКУЧНО твоё жалкое величие давно минувших дней! (Умирает.)

Пауза.

А х а ш в е р о ш. Умер евнух, а ручка его не с ним! (Ржёт и свирепеет.) Ах, она... мерзкая жаба... да я её в таком мухосранске откопал... Да её отец носом землю рыл... Её мамаша, да она просто с ума на радостях сошла, когда я её доченьку... взял к себе... в гарем... Ах она курва! Та-а-ак... Все – вон, князья – ко мне. Быстро. Раз-два!

Кто-то убегает, свет мигает, князья подходят, их шесть. Остальные стоят поодаль.

А х а ш в е р о ш. Я в злобе. Во мне ярость вскипает, как чайник в три тысячи ватт! Я в сильной злобе. Внимание вопрос, что нужно сделать с царицей Вашти? Минута на размышление. Время пошло!

Князья сбиваются в круг и начинают судорожное обсуждение. Орут все сразу, никого не слушая.

В с е. Зачем он сказал про чайник?..

В самом имени ответ, в самом имени!..

Сколько осталось времени?..

Пойти к ней самому!..

Вызвать снова!..

Вызвать её в Думу!..

Послать к ней Борщевского!..

Сколько осталось времени?..

Почему он сказал про чайник?..

В самом имени ответ, в самом имени!..

Минута кончается!..

Ничего не делать!

Уйти в отставку!..

Сколько осталось времени?!.

А х а ш в е р о ш (он же ведущий). Время! Ваше время истекло. Кончайте обсуждение! Всем стоять, не двигаться, жестов не производить! Подсказки караются расстрелом на месте без суда и следствия!.. Всем в сад, кроме Капитана. Пошли вон. Вон! В Нескучный сад все!

Все начинают быстро семенить к выходу, расталкивая друг друга и спеша к выходу первыми.

А х а ш в е р о ш(он же ведущий). Друзь! А вас я попрошу остаться!

Все исчезают. Остаётся Друзь, Капитан и Визирь.

А х а ш в е р о ш (он же ведущий). Слушайте, Друзь, давайте начистоту, ну чем вы всегда не довольны?! Что вы имеете против меня? Только честно. Хотите на моё место? Пожалуйста! Давайте, давайте, вещайте, рулите! (Друзь открывает рот для ответа, но не успевает ничего сказать.) Не хотите говорить – не надо! Свободны! (Друзь уходит.) Порулить ему захотелось... Ишь ты какой прыткий, но я ему покажу Кузькину мать! (Шепчет что-то на ухо Визирю, тот убегает.) Эй, Друзь, вернитесь!

Друзь возвращается.

А х а ш в е р о ш (он же ведущий). Друзь, это моё последнее слово вам! (Входит Визирь и ведёт под уздцы старую женщину.) Посмотрите на эту женщину, Друзь. Посмотрели? Не узнаёте? Правильно не узнаёте, потому что вы её видите в первый раз. Это Галина Борисовна, Галина Борисовна Пестель. Кузькина мать! Всё поняли? (Друзь снимает очки, хватается за голову и убегает. Ахашверош смотрит на Кузькину мать.) Да-а... Его можно понять! Уведи её поскорей... (Кузькина мать, Галина Борисовна Пестель, упрямится. Ахашверош кричит ей.) Спасибо, Галина Борисовна, больше не надо!

К у з ь к и н а  м а т ь. Горький Алексей Максимыч – он меня видел девочкой!

А х а ш в е р о ш (он же ведущий). Ничего не слышит!.. (Машет ей рукой. Визирь её уводит и возвращается.) А теперь, внимание, ответ! О, капитан мой, капитан!.. Прошу!

К а п и т а н. Господин ведущий... я забыл вопрос...

А х а ш в е р о ш (он же ведущий). ЧТО ДЕЛАТЬ С ЦАРИЦЕЙ ВАШТИ, отказавшейся явиться, когда её позвал царь Ахашверош?

К а п и т а н (вытирая со лба пот). Надо вызывать хранителя традиций... Он знает прежние времена... знает закон и права... он знает... а если не знает... всё равно скажет...

А х а ш в е р о ш (он же ведущий). Борщевского в студию!!!

Двое здоровяков-охранников втаскивают Борщевского. Его ноги волокутся, но с лица не спадает улыбка Чеширского кота.

А х а ш в е р о ш (он же ведущий). Господин Борщевский...

Б о р щ е в с к и й. Это не я!

А х а ш в е р о ш (он же ведущий). ?!

Б о р щ е в с к и й. Шутка! Это, конечно, я. Но я не нарочно!

А х а ш в е р о ш (он же ведущий). Как хранитель традиций, что вы думаете по данному вопросу...

Б о р щ е в с к и й. Ах по вопросу!.. Я могу сказать правду, могу сказать неправду, могу сказать то, что вы от меня ждёте и то, чего никак не ожидаете. Могу взыскать по всей строгости закона, а могу быть мягким и милосердным...

А х а ш в е р о ш (он же ведущий). Короче!

Б о р щ е в с к и й. Короче... А в чём, собственно, вопрос?!

А х а ш в е р о ш (он же ведущий). Вы что же не видите вопроса?!

Б о р щ е в с к и й. Я его просто не знаю!

Капитан судорожно шепчет вопрос Борщевскому.

А х а ш в е р о ш. Быстрее!

Б о р щ е в с к и й. Как я могу быть быстрым, когда решается судьба человека, женщины, царицы?!. С женщинами нельзя спешить, они обижаются!

А х а ш в е р о ш. Короче!!

Б о р щ е в с к и й (понизив голос). А вы-то сами как... по всей строгости или так... попугать? (Ахашверош испепеляет его взглядом.) Понял. Значит так, я, конечно, друг всем женщинам, особливо царского роду, восьмое марта мой любимый праздник! Но поведение царицы Вашти, если его оставить без должного внимания, может иметь далеко идущие последствия. Друзья мои, вдумаемся в происшедшее. Не просто муж позвал жену, а она не пришла! Не-е-ет! Не просто муж и не просто жена! ЦАРЬ позвал ЦАРИЦУ, которая, как и все мы, обязана всем нашему дорогому, святому, непогрешимому, великодушному...

А х а ш в е р о ш. Короче!!!

Б о р щ е в с к и й. Короче. Данный инцидент выходит за рамки отдельно взятого семейного конфликта. Все мужчины в нашей стране хотят подражать царю, все женщины царице. Мужчины хотят заниматься дзюдо, знать в совершенстве немецкий язык, чтобы на пресс-конференциях...

А х а ш в е р о ш. Короче, у тебя пятнадцать секунд! Время пошло. Включить секундомер!

В и з и р ь. Включаем!

Из одной кулисы в другую по очереди пробегают ряженые, выкрикивая свой порядковый номер.

Р я ж е н ы е. Первый!.. Второй!.. Третий!.. (И так далее до пятнадцати.)

Б о р щ е в с к и й (скороговоркой, заканчивает ровно на пятнадцатой секунде). Вашти согрешила не только против своего мужа. Она согрешила против всего мужского пола в целом. Теперь – каждая жена по примеру царицы не будет слушаться своего мужа. В итоге воцарится полный... матриархат, бессмысленный и беспощадный. Оценивая тяжесть вины и глубину последствий, предлагаю лишить царицу родительских прав, лишить сана царицы и сослать от лица царя куда подальше. Например, в Сибирь или в город Бердичев в год этак в восемнадцатый двадцатого века или... Нет, без «или».

П о с л е д н и й  и з  п р о б е г а ю щ и х  р я ж е н ы х. Пятнадцать.

Пауза.

А х а ш в е р о ш. Молодец, Борщевский! Успел! Какой ты нации, Борщевский?

Б о р щ е в с к и й. Я – адвокат, и это звучит гордо!

А х а ш в е р о ш. А веры какой?

Б о р щ е в с к и й. Нашей. Адвокатской!

А х а ш в е р о ш. Хорошая у вас нация и... вера тоже хорошая, умная и понимающая! Вашти в Бердичев, в год этак восемнадцатый двадцатого века! Это ж надо, в Бердичев... (Смеётся.) А мы – гуляем!

Музыка. Из-за кулис в рапиде вываливается толпа пьяных разрисованных ряженых. Музыка убыстряется, рапид тоже.

О д и н  и з  р я ж е н ы х (крик счастья). У нас в Бердичеве больше никогда не будут ходить трамваи!..

О т  а в т о р а (выходит на авансцену; сентиментально). Вот оно простое еврейское счастье! Чтобы не ходили трамваи, автобусы, троллейбусы, метро и автомобили... Чтобы ничего не ходило. Даже люди. Чтобы стало тихо. И можно было спокойно, никуда не спеша (потому что куда же и как спешить, если не ходят ни трамваи, ни автобусы, ни троллейбусы, ни метро, ни автомобили, ничего не ходит!), можно было бы спокойно зажечь свечи, достать Тору и, посадив в круг детей, Изю, Мойшу, Боруха, Фиму и лапочку Сару, читать им вслух о всех чудесах, которыми полна жизнь! Лехаим!

Общая пляска. Затемнение.

Когда снова зажигается свет, все спят вповалку. Первым начинает просыпаться Ахашверош за ним потихоньку подтягиваются и остальные. Голова Ахашвероша будто налита свинцом, руки трясутся. Ему плохо.

А х а ш в е р о ш (пересохшими, неслушающимися губами). Рассолу... Царю... рассолу... Полцарства за стакан рассола!..

Слуги пихают друг друга. Ни у кого нет сил, отправиться за стаканом рассола даже за половину Персидского царства!

Р я ж е н ы е. Пошёл за рассолом!.. Рассолу царю, быстро!..

В том же духе продолжается до тех пор, пока очередь не доходит до самого слабого ряженого. Он и бежит неверной рысью за рассолом.

А х а ш в е р о ш. Что было?

В и з и р ь. В-всё!

А х а ш в е р о ш. Что именно?.. Играли?

В и з и р ь. Играли!

А х а ш в е р о ш. В великих писателей?

В и з и р ь. Да!

А х а ш в е р о ш. У-ё!

Приносят рассол. Царь жадно пьёт. Ряженые жадно смотрят.

А х а ш в е р о ш. Что было потом?

В и з и р ь. Потом вы послали за царицей!

А х а ш в е р о ш. У-ё! Так всегда! Как выпью, так сначале в великих писателей играю, а потом за этой... посылаю... Зачем?!

Жадно пьёт рассол. Ряженые жадно смотрят.

А х а ш в е р о ш. Ну, а потом чего, с царицей-то – было?

В и з и р ь. Нет.

А х а ш в е р о ш. Я так и знал! Как всегда?..

В и з и р ь. Не как всегда! Иначе...

А х а ш в е р о ш. Как это?..

В и з и р ь. Боюсь рассказывать!

А х а ш в е р о ш. Рассказывай!

В и з и р ь. Вот теперь точно боюсь!

А х а ш в е р о ш (лезет под стол, вылезает с початой бутылкой водки, наливает Визирю стакан; Визирь выпивает). Рассказывай!

В и з и р ь. Она не пришла!

А х а ш в е р о ш. Не пришла?.. Как это?.. Да она чего, вообще что ли... да я её... при всех честных народах, при индусах, эфиопах, адвокатах... я её так и... так... Евнухов ко мне, быстро!

В и з и р ь. Евнухов больше нет!

А х а ш в е р о ш. Что ещё такое?

В и з и р ь. Умерли они.

А х а ш в е р о ш. Что, все сразу?! Отчего?! Эпидемия что ли? Евнухи мрут стадами?!

В и з и р ь. Шестеро в дороге скопытились. А седьмой – самоубивец – отравился...

А х а ш в е р о ш. Чего это он?

В и з и р ь. Да вы осерчали на него малёк...

А х а ш в е р о ш. Да? Ну тогда так оно для него лучшее будет... Ну теперь без евнухов давайте, сами... Вашти сюда, быстро!

В и з и р ь. Как же мы её того... быстро... если вы её того... в Бердичев сослали... в восемнадцатый год двадцатого века...

А х а ш в е р о ш (хватается за голову). У-ё!

В и з и р ь. И достоинства царского лишили...

А х а ш в е р о ш. Ага! Значит, всё-таки было! А ты – не было, не было!..

В и з и р ь. Да нет, я не в том смысле... Вы указ издали, что она вам больше никто, пыль бердичевская и всё!

А х а ш в е р о ш. У-ё!.. Небось, кто надоумил, а?

В и з и р ь. Известно кто – Борщевский!

А х а ш в е р о ш. Ах он... Вот ты мне скажи, что это за нация такая – адвокаты, а? Ну люди ли они или где?

В и з и р ь. Нелюди! Точно говорите. Позвать?

А х а ш в е р о ш. Ой нет... Себе дороже выйдет. Он тут же всё так повернёт, что мы же ему ещё и должны окажемся! Ну этих адвокатов... к лешему!.. (Небольшая пауза.) Всё. Надо завязывать! А то как выпью, так всегда одно и то же: великие писатели, а потом пошло поехало... С прошлой царицей, помнишь, чего уделали?

В и з и р ь (смеётся). Ага!

А х а ш в е р о ш. Ах ты, хмырь!.. Тебе смешно? А ежели тебя так, сукинова сына?

В и з и р ь (резко прекращает смеяться). Не надо.

А х а ш в е р о ш. Иди, каналья!

В и з и р ь. Может быть, сто грамм, ваше величество?

А х а ш в е р о ш. Не-не-не!.. Всё! Завязал.

В и з и р ь. Ну, ваше величество, народы просят – примите сто грамм во исцеление души и тела!

А х а ш в е р о ш. Нет!

В и з и р ь. Сто грамм!

А х а ш в е р о ш. Ну... давай... Измором возьмёт, изверг!.. Только чтоб запотевшая... из морозилочки...

Слуга свистит, тут же вносят поднос. Стакан водки и огурчик. Все жадно смотрят на царя. Стакан запотевший. Тот после некоторых колебаний выпивает и закусывает огурчиком.

А х а ш в е р о ш. Ну, давай... начинай.

В и з и р ь. В Одессе жил и был Беня. Беню знали все. Беня знал всех. Беня был отчаянный! Отчаянней него был только Бандерас... У Бени была мама. Беня любил свою маму. И если кто-то кого-то посылал к такой-то матери, то Беня принимал это на свой счёт. Пославший тут же сам оказывался в местах не столь отдалённых, но тёмных. И из которых не возвращаются! Так в Одессе перестали посылать к такой-то матери. И посылали только в противоположное место. Но в Одессе в то же самое время жил и был один болгарин и фамилия у него была...

А х а ш в е р о ш. Хватит. Надоел! Давай ещё сто грамм!

Приносят сто грамм. Царь выпивает. Все жадно наблюдают.

А х а ш в е р о ш. Так... А где Вашти?

В и з и р ь. Вы же её того... туда...

А х а ш в е р о ш. Ах, да... Ну, Борщевский... Ну, хранитель, сохранил! Что же делать-то теперь? Как-то без царицы... фигово!

В и з и р ь. Ну это дело поправимое... Это ж разве горе? Это радость! Надо найти замену. Незаменимых людей нет! А тем более незаменимых женщин! Всегда найдётся и помоложе и покрасивше... Особенно для немолодого человека с деньгами!

А х а ш в е р о ш. Чего?!

В и з и р ь (поспешно). Надо устроить конкурс красоты! Победительница – займёт место Вашти у ваших... ног!

А х а ш в е р о ш. А чего, это мне нравится, девушки в бикини со всего света... Знойные мулаточки, таинственные узкоглазки, пышногрудые хохлушки!.. Сад царей Ахеменидов, райские кущи!.. Давай конкурс красоты! Но я тут хочу сделать заявление. Если кто не понял. (В зал.) Мы, персы, самые персные персы в мире! И если кто-то где-то чего-то не понял, если есть ещё где-то такие непонятливые перцы, то мы летим к вам! (Успокаивается.) А теперь – конкурс красоты!

О т  а в т о р а (выводит к зрителям новых персонажей). Почтенная публика, знакомьтесь – это Мордехай. (Шёпотом.) Еврей. (Обычным тоном.) Бывает. А это его племянница – бедная сиротка Эстер. (Шёпотом.) Тоже еврейка. (Обычным тоном.) Бывает. Эстер, поклонись господам! (Эстер делает несколько реверансов и посылает публике воздушный поцелуй.) Спасибо, Эстер, достаточно! Мордехай бедной, бедной Эстер за место отца и матери. Бедняжка Эстер, очень горюет по своим родителям, часто плачет по ним, а Мордехай ходит около кругом, вздыхает и иногда заводит грустные песни. Мордехай, спой господам песню! (Мордехай поёт жалостливую песню.) Спасибо, Мордехай, достаточно! Дай тебе Всевышний здоровья. Люди они очень, очень хорошие, набожные, честные, хоть и (шёпотом) – евреи. Но это бывает. Много чаще, чем некоторые думают!

Бывает: живёт себе человек, живёт, живёт счастливо, вдруг, бац: мама (или папа) при смерти, и напоследок, заглядывая в иные миры и пространства, так сказать, на пороге вечности, открывают своей любимой кровинушки страшную тайну: «Сынок (доченька) я не хотел тебя расстраивать, но ты не адвокат, ты – еврей (еврейка). Твой папа не дядя Серёжа. Твоего отца звали Израиль. Ты Адександр (Александра) Израилевна». И – умирает. Всё! Никаких объяснений. Ты теперь еврей и всё. Для тебя теперь начинается новая жизнь! Прошлой счастливой жизни конец. На тебя начинают показывать пальцем: вот, мол, жид пархатый пошёл. Или так слегка покачивая головой: такой хороший человек, а еврей, бывает же!..

Бывает! Вы-то теперь это знаете. Так бывает. И вы думаете: ну чего же мне раньше не хватало в этой жизни, ведь всё, всё, что нужно для полного счастья, у вас было, и вы сами, вы сами не были... евреем! Вы первое время мучаетесь. Даже если никто не показывает на вас пальцем и не кивает головой, всё равно вы мучаетесь. Вам всё равно неуютно и как-то даже тошно теперь жить. Ну, как же это так, думаете вы, вот вы были нормальным обыкновенным человеком, были как все, а теперь вы – еврей! Ну как же это так и что же теперь делать? А ведь что-то делать надо, потому что нельзя же так! И вообще что же это такое – быть евреем?.. Как же это, быть евреем?

Ну, а потом вы постепенно привыкаете, вы думаете, ну, ничего, бывает, ну, евреи, они ведь тоже люди, они ведь тоже живут как-то, ну, чуть хуже других... или, наоборот, чуть лучше, но ведь живут! Вы оглядываетесь, присматриваетесь... И замечаете: а вы тут не одни, есть оказывается ещё... евреи в русских селеньях. И ничего, живут! А вы-то, вы-то вообще только по папе, вы можно сказать и не еврей! Вас даже не похоронят на Земле Обетованной, если вы этого захотите, а вы этого не захотите, нет!

Проходит немного времени, и вот вы уже приходите в синагогу, так, просто так... Чтоб получше узнать, разобраться... Потом по субботам вы начинаете зажигать свечи... Опять же просто так, просто вам нравится, что горят свечи, красиво это, когда свечи... И слова красивые: «Шма Исраэль, Адонай Элохэйну – Адонай эхад...» Непонятные, древние какие-то слова, вас к ним тянет... И уже начинает нравиться быть не совсем таким, как все...

А потом проходит ещё немного времени, и вы решаете съездить... ну, туда. Так, посмотреть, просто посмотреть, и всё. Посмотреть, как же они там вообще живут, когда кругом никого больше нет, никого, одни евреи! И вы едите, смотрите, и думаете: а хорошо, неплохо. Нет, жить здесь, конечно, нельзя: жара, евреи опять же... Но, может быть, хотя бы умереть... И почему, думаете вы, с каким-то даже непонятным сожалением, почему только папа?! (Отходит.)

В е д у щ и й. Немного клубнички в наше время не повредит даже такой серьёзной программе как «О, времена, о, нравы!». Под конец выпуска традиционный репортаж из Древней Перции, извините, из Древней Персии. Оставайтесь с нами! Кирилл!

К о р р е с п о н д е н т (рядом с ним стоят Гегай и Эстер, у неё на груди порядковый номер «799»). Леонид!

В е д у щ и й. Кирилл!

К о р р е с п о н д е н т. Леонид!

Небольшая пауза.

В е д у щ и й (с почти не заметным раздражением). Кирилл, ну начинайте же!

К о р р е с п о н д е н т. А-а, начинать! (Короткая пауза.) А что начинать, Леонид?

В е д у щ и й. Кирилл, вы прекрасно знаете, о чём я прошу!

К о р р е с п о н д е н т. А-а!.. Вы опять о своей просьбе, Леонид! Но это не мой профиль, извините, но я уже говорил вам – я люблю женщин!

В е д у щ и й. Кирилл, вы что?! Я не об этом! Что там в Древней Перции! Тьфу ты!.. В Древней Персии! В Персии! В Персии! В Персии, Кирилл!

К о р р е с п о н д е н т. Леонид! Вас понял! Я вначале подумал, что вы опять... о своём! А вы про Персию... Извините! А в Древней Персии, как хорошо знают наши телезрители, уже не первый год проходит конкурс красоты, победительница которого станет новой царицей Персии, супругой царя Ахашвероша, сменив на этой должности отправленную в отставку бывшую царицу Вашти, о трагической судьбе которой из Бердичева наш специальный корреспондент...

В е д у щ и й. Кирилл! Он ещё не доехал до туда! Продолжайте свой репортаж.

К о р р е с п о н д е н т. Репортаж?

В е д у щ и й. Репортаж! Чем вызвана такая задержка?

К о р р е с п о н д е н т. Задержка?.. У кого? У Марины?!

В е д у щ и й. Кирилл!.. Задержка в выборе новой царицы!

К о р р е с п о н д е н т. А-а, вот вы о чём! А я думаю, с чего это у Марины задержка!.. А то, о чём вы спрашиваете, очень интересно! Оказывается, каждая претендентка должна пройти тщательную подготовку, прежде чем предстать пред лицом царя. Подготовка длится ровно год. В течение этого срока претендентка поселяется в царском доме на Фабрике Жён, которой руководит местный евнух, страж жён Гегай. Самый евнухатый из всех евнухов мира, как любит называть себя руководитель Фабрики Жён, согласился дать нам эксклюзивное интервью. Леонид?

В е д у щ и й (устало, себе). Только евнухов нам здесь не хватало... (Корреспонденту.) Валяйте.

К о р р е с п о н д е н т. Гегай, добрый вечер!

Г е г а й. Хай, малыш! И привет-привет всем мальчикам и девочкам мира!

К о р р е с п о н д е н т. Скажите, что происходит за стенами Фабрики Жён?

Г е г а й. О, зайчик, там происходят такие вещи, от которых у тебя встали бы не только волосы на голове! Мы ездим по всему свету и отбираем самых-самых девочек. Нам неважно, умные они или полные дуры, талантливы они или бездарны, умеют ли они читать, писать, петь, рассказывать анекдоты, умеют ли они вообще говорить! Вся эта мишура не имеет для нас никакого значения. Важно одно – чтобы они были секси! Всё остальное мы из них вылепим! Шесть месяцев мы натираем отобранных девочек мирровым маслом и шесть месяцев ароматами и другими женскими притираньями...

К о р р е с п о н д е н т. Вы что, правда, натираете их полгода... и ещё полгода?

Г е г а й. Да, мой бедный ягнёнок, ровно полгода мирровым маслом и ровно полгода ароматами и другими женскими притираньями!

К о р р е с п о н д е н т. А вам эти... натиральщики, случайно не нужны, а? А то я это... готов!..

Г е г а й. Такие натиральщики, ягодка, нам не нужны. Натирай себе сам! Через год из неумелых провинциальных девочек получаются супер-пупер-секси! Получаются такие крошки, которых никогда не будет у таких зайчиков, как ты, кролик, потому что ты каканый папарацци, а эти девочки созданы для царей мира сего, пупсик!.. Ты будешь всю жизнь держать у своего рта этот вот старенький микрофончик. А они...

К о р р е с п о н д е н т. Хорошо-хорошо, не будем уточнять!.. Что происходит с претендентками дальше?

Г е г а й. Спустя год выпускницы Фабрики Жён идут покорять царя. Они входят к нему вечером и выходят утром. И больше не входят к царю, и царь в них не входит, кротик, пока не позовёт их снова. Но, увы, facking шоу-бизнес, то есть шоу-бизнес есть шоу-бизнес, поросёнок: ещё ни одна малышка не вошла к царю дважды! Войти к царю – такое выпадает только раз в жизни... А вся оставшаяся жизнь превращается в сплошное воспоминание о той ночи, ночи с царём, и тщетное ожидание, что их позовут снова!

К о р р е с п о н д е н т. Но почему?

Г е г а й. Но почему! Он ещё спрашивает!.. Слишком сильна рана, которую оставил в сердце царя жестокий поступок бывшей царицы Вашти. И теперь наш царь пребывает в вечном поиске! А потом, котёнок, я думаю, ему это просто нравится. Все мужики полигамные сволочи, поверь моему опыту!

К о р р е с п о н д е н т. Все мужики полигамные сволочи!.. Мы оставляем самого евнухатого евнуха мира и спешим взять интервью у одной из претенденток на должность царицы. (Обращается к Эстер.) Как вас зовут?

Э с т е р. Эстер.

К о р р е с п о н д е н т. Откуда вы?

Э с т е р. Я из Шушана.

К о р р е с п о н д е н т. О, из столицы! А какую народность вы представляете на конкурсе?

Э с т е р. Я не могу вам сказать. Мой опекун, дядя Мордехай, приказал не заполнять графу о национальности. Он сказал мне: «Эстер, слушай меня внимательно»...

Появляется Мордехай в длинном плаще, с газетой в руках, закрывающей лицо. На газете крупно написано: «ВЕДОМОСТИ». И чуть ниже: «ДЕЛО  БЕЙЛИСА». Опускает газету. Шляпа надвинута прямо на глаза, тёмные очки, откровенно приклеенные неестественные борода и усы.

М о р д е х а й (говорит сквозь зубы, оглядываясь по сторонам). Эстер, слушай меня внимательно. Это приказ. Никому ни при каких обстоятельствах не открывай, что ты еврейка! Иначе, чтобы ты ни сделала и ни сказала, всем всё сразу станет ясно: «Ах вы – еврей... ну, тогда всё ясно, ясно почему вы не любите русскую литературу»! Или: «Ах вы – еврей, ну, тогда понятно почему вы любите русскую литературу»! Или вообще: «Вы же еврей, как вы можете рассуждать о русской литературе»?!

Э с т е р. Но за что нас так не любят, дядя Мордехай?

М о р д е х а й. О, это целая история! И очень запутанная. На эту тему есть много анекдотов приличных, ещё больше неприличных. Есть много разных мнений, философских схем, трактатов, статей, объяснений и обвинений. Если всё это прочесть, то можно окончательно запутаться!

Выходит мужик в русской подпоясанной рубахе. Рука за спиной.

М у ж и к (извиняющимся тоном). Двести лет вместе... Накопилось! (Вытаскивает из-за спины топор и с дикими криками убегает.) Жиды!.. Кыш пархатые со Святой Руси! Христораспятели! Ненавижу!!!

Появляются два немца.

П е р в ы й  н е м е ц. Ганс, если бы ты знал, как я не люблю евреев!

В т о р о й  н е м е ц. Фриц, дорогой, успокойся, ты просто не умеешь их готовить!

Уходят. Появляется скинхед.

С к и н х е д. Меня зовут Дэниел Балинт. Почему мы ненавидим евреев? Потому что они удачливей нас и захватывают лучшие места? Нет! Потому что боимся еврейской мафии? (Звучит музыка из «Однажды в Америке». Разыгрывает реплики из фильма.) – Лапша, я поскользнулся... – Что ты делал все эти годы?.. – Рано ложился спать... (Музыка из «Однажды в Америке» стихает. Своим обычным тоном.) Нет! Ничего подобного! Ненависть к евреям – у нас в крови, это врождённый необъяснимый инстинкт. Евреи отвратительны так же, как нам отвратительна одна мысль о крысе. Евреи – крысы. Мы – их чума! Зиг хайль! (Вскидывает руку. Уползает по-пластунски.)

М о р д е х а й (поднимая ему вслед рюмочку). Лехаим! Ну и так далее, дочка!.. Кто ж их, гоев, разберёт? Одним не нравится одно, другим другое... Может быть, они нам завидуют, а, может быть, нам самим нужно, чтобы нас ненавидели... Тайна! Но слушай дальше. Это важно! Каждый день я буду сидеть у царских ворот в виде слепого и глухого попрошайки, всё слушать и за всем наблюдать. Пароль – слова из песни Далиды: «Пароле, пароле, пароле!..» Ответ отрывок из Гамлета: «Слова, слова, слова...» Прощай, Эстер, прощай и помни обо мне!..

Уходит, закрыв лицо газетой.

Э с т е р. Так что я не могу ответить на ваш вопрос.

К о р р е с п о н д е н т. А я уже забыл, о чём спрашивал!

Э с т е р. Вот и хорошо, незачем вспоминать! Лучше спрашивайте дальше!

К о р р е с п о н д е н т (понижая голос). Скажите, а вас тоже... натирали на Фабрике Жён?

Э с т е р. Да. Шесть месяцев мирровым маслом и шесть месяцев ароматами и другими женскими притираньями...

К о р р е с п о н д е н т (издаёт неясный жалобный стон). У-у! Её натирали шесть месяцев мирровым маслом и ещё шесть месяцев ароматами и другими женскими притираниями! О! Что же это за другие женские притиранья, дорогие телезрители программы «О, времена, о, нравы!»? Увы, нам мужчинам, этого так никогда и не узнать! Потому что... Потому что... А почему, собственно, нам этого не узнать?.. Ах да! Нам никогда не узнать, что же такое другие женские притиранья, потому что мы – мужчины, вот! Леонид!

В е д у щ и й. Кирилл, продолжайте интервью и держите себя в руках... Не уходите в лирические отступления, вы не Гоголь...

К о р р е с п о н д е н т. Вас понял, Леонид! Есть не давать Гоголя! Есть не уходить в лирические отступления! Ухожу в физические. Э-э... (Убирая микрофон.) Как там тебя?

Э с т е р. Эстер.

К о р р е с п о н д е н т. Эстер! На вашей прекрасной груди... если не ошибаюсь, третий размер... значится номер семьсот девяносто девять... (Тяжело выдыхает.) В общем, Эстер, мы желаем вам удачи! Судя по номеру, она вам очень пригодится. Но не поможет!

Г е г а й. Лапуля, нам пора. (Уводит Эстер.) Сегодня этот мальчик не уснёт!

Царские покои. Ахашверош сидит измождённый, с огромными синяками под глазами. Рядом верный Визирь.

А х а ш в е р о ш. Я больше не могу!.. И раньше-то не особенно мог, а теперь и подавно... Визирь, спаси меня от этих баб! Надо что-то делать, а то я это, съе... съеб... ёб... Как это поприличней-то... съе...

В и з и р ь. Съедите?

А х а ш в е р о ш. При чём тут «съем»? Что съем, кого съем?

В и з и р ь. Ну, вы сказали «съе»... Я и подумал: съедите. А вы что имели в виду?

А х а ш в е р о ш. Ничего я не ввиду! Чур, меня, чур!

В и з и р ь. Ну сказать что вы хотели?

А х а ш в е р о ш. Что я съе... (Делает неопределённый жест рукой.) Понял?

В и з и р ь. Нет. Если «съе» – это не «съем», то я сдаюсь. Один ноль в пользу телезрителей.

А х а ш в е р о ш. Идиот! «Съе...» – это, если выражаться прилично, ну, то есть не выражаться, тогда «съе» – это «умру от любви»! Спаси своего царя, кретин!

В и з и р ь. Да я сам уже не могу, ваше величество... Сколько мог, выручал... А теперь смотреть больше на баб не могу, хоть убейте!.. Я теперь... балет полюбил... Чайковского...

А х а ш в е р о ш. Предатель! Что ж теперь делать-то?

В и з и р ь. Прекращать!

А х а ш в е р о ш. Как это?

В и з и р ь. Очень просто! Сегодняшняя претендентка должна стать царицей. И всё: вечному карнавалу, параду Фабрики Жён – конец! Но не ваш!

А х а ш в е р о ш. Как глубоко ты прав, дай я тебя поцелую!

В и з и р ь. С удовольствием!..

А х а ш в е р о ш. Стой на месте, извращенец, я передумал! Целоваться с тобой не будем, ты теперь пристрастен.

В и з и р ь. Не без этого... ваше величество!

А х а ш в е р о ш. Вели звать претендентку!

В и з и р ь. Претендентку к царю! Быстро!

Входит Гегай.

А х а ш в е р о ш (не глядя). Ты – царица!

Гегай в недоумении открывает рот.

А х а ш в е р о ш (видит Гегая) Нет, не ты! Это я не тебе!.. Где претендентка?!

Г е г а й. Одну секунду... (Машет рукой. Входит Эстер.)

А х а ш в е р о ш. Ты – царица!

Эстер замирает.

Пауза.

А х а ш в е р о ш. Где крики радости? Восторги, слёзы, увещевания, неопределённые восклицания, обмороки, заламывания рук? Где всё это?!

Г е г а й. Ваше величество, от счастья она проглотила язык! (Толкает Эстер в бок.)

Э с т е р. Слово моего царя – закон для меня!..

А х а ш в е р о ш. Предупреждаю, брачная ночь – после свадьбы! А пока ты свободна! Гегай, проводи... Как тебя зовут?

Э с т е р. Эстер.

А х а ш в е р о ш. М-м... Эстер!.. Проводи Эстер в бывшие покои царицы Вашти! Можете там затеять перестановку, перепланировку, в общем, идите! А я объявляю большой пир для всех моих князей и служащих, для всего моего аппарата, пир в честь новоизбранной царицы Эстер!

В и з и р ь (обречённо). Опять пить... Высшие эшелоны власти и трезвость – две вещи несовместные! Опять пить... Ура!

Мигает свет, скамейки перетаскиваются. На авансцене Мордехай в виде слепо-глухого попрошайки.

М о р д е х а й. Подайте слепо-глухому нищему на пропитание во славу царя нашего Ахашвероша Ахашверошевича Ахашвероша!..

Женщина, обмотанная в платок так, что её лица не видно, бросает монетку. Мордехай хватает и ощупывает её руку.

М о р д е х а й. Эстер! Слушай меня внимательно. Тут двое, с виду царские евнухи, у ворот околачиваются... Сдаётся мне, что евнухами они только прикидываются! Надо пробить по Интерполу. Вчера мне удалось совершить телефонный перехват их разговора, говорили по-арабски, я не всё понял, но, по-моему, они замышляют крупный теракт на самых высокопоставленных лиц государства. Возможно, на самого царя. Передай ему это, Эстер, и скажи, что информация от тайного агента Мордехая. Беги, возлюбленная моя, во дворец! Беги и не оглядывайся! Успей!

Эстер убегает.

Покои царя. Царь, Визирь, секретарь, двое связанных евнухов.

А х а ш в е р о ш. Начнём исследовать! Вы евнухи?

Е в н у х и. Да. Мы евнухи!

А х а ш в е р о ш. Непохожи!

Е в н у х и. Похожи...

А х а ш в е р о ш. Значит, царь не прав?

Е в н у х и. Прав...

А х а ш в е р о ш. Значит, вы не евнухи!

Е в н у х и (помолчав). Мы... не евнухи...

А х а ш в е р о ш. Хорошо. Значит, вы не евнухи. (Секретарю.) Заноси в протокол. (Евнухам.) Но вы выдавали себя за евнухов! Или я последний идиот, или вы что-то замышляли, что-то очень нехорошее!

Е в н у х и. Мы... ничего...

А х а ш в е р о ш. Значит, я идиот! Да? Не молчите! Я – идиот, да или нет?

Е в н у х и. Нет, вы не идиот...

А х а ш в е р о ш. Значит, вы замышляли что-то нехорошее. (Секретарю.) Заноси в протокол! (Евнухам.) Остаётся выяснить, что именно и против кого вы замышляли. Сами расскажите? Не бойтесь, говорите...

Е в н у х и. Нам... нечего... мы...

А х а ш в е р о ш. Боятся! Ой, как боятся! Аж дрожат! Значит, замышляли против меня и самое, самое плохое! Мордехай оказался прав! Пригласите журналистов! (Входят журналисты.) Значит так, я как Главный Прокурор Древней Персии, тщательно исследовав дело, обвиняю этих двух лжеевнухов в подготовке покушения на нашего любимого царя, то есть на меня, и требую высшей меры наказания. Как Главный Адвокат не могу ничего придумать и сказать в оправдание вины моих подзащитных, я молчу как Главный Адвокат! А поскольку я не слышу со стороны защиты никаких веских оправданий, доказательств невиновности, просто ничего не слышу со стороны защиты, мне как Главному Судье ничего не остаётся, как согласиться с обвинением Главного Прокурора. Высшая мера, господа лжеевнухи, высшая мера через повешение на дереве! Да, и впишите о благодеянии Мордехая в книгу дневных записей. Исполняйте, а ко мне всех моих князей и князьков! Журналистов, милости просим...

Журналистов вежливо выпроваживают. Орущих лжеевнухов уволакивают. Входят князья и князьки.

А х а ш в е р о ш. Здрасте, князья мои и князьки! Собрал я вас на внеочередное... на экстренное... я бы даже сказал, на чрезвычайное заседание!.. Это что же такое делается, а?.. Тут всякие лжеевнухи объявляются, на меня покушения организуют, а вы ни сном, ни духом?

П е р в ы й  к н я з ь. Не может быть! Кто посмел?

А х а ш в е р о ш. Это ты меня спрашиваешь? Так, ты уволен! Ты мне больше не главный князь! Эй, князья и князьки спецслужб, вас что, лишить всех льгот и привилегий?! Или вообще... весь кабинет в отставку?!. В Бердичев захотели, сукины дети?!.

О д и н  и з  к н я з е й. Ваше величество! Пр-р-рошу слова!

А х а ш в е р о ш. Кто такой?

В и з и р ь. Аман. Князь.

А х а ш в е р о ш. Ну, валяй, Аман, говори своё слово.

А м а н (со всего размаха бухается на колени с криком отчаяния; потом встаёт, снова падает и т.д.). Ваше величество... спасите Персию! Слышите, спасите нашу родную великую Персию! Спасите – и вы навсегда войдёте в историю Спасителем нашей многострадальной Родины! Благодарные потомки оценят ваш труд! Прогнило наше королевство! Персия – в огне!

А х а ш в е р о ш. Что такое?.. Пожар?!. Почему опять не доложили?!

А м а н. Пока ещё не горит, ваше величество, но достаточно одной искры, чтобы возгорелось пламя! Так больше жить нельзя! Взгляните, что творится кругом. Вспомните былую Персию, Персию, которую мы потеряли! Ту самую Персию, что обыгрывала всех в хоккей, Персию, балет которой покорял народы мира, а ракета за ракетой взлетала в космос, и народ воспевал это, как добрую примету. Ничего не осталось от той Персии! Ничего! Одни осколки, огрызки, воспоминания... Разворовали Персию, разворовали от Индии до Эфиопии! Все воруют всё, воруют и воруют!.. Даже людей теперь воруют, вот до чего мы пали! Нам нужна сильная власть, нам нужна сильная Персия! Мы, персидские патриоты, ждём от вас решительных мер! Необходимы реформы. Страна созрела. Мы, персидские патриоты, вопием к тебе великий, но ослеплённый предательским окружением царь – доколе?!

А х а ш в е р о ш. Предательским... окружением?..

А м а н. Да, царь! Тут каждый первый – агент иностранных разведок. Продали Персию и сами продались! Несостоявшееся покушение тому доказательство. Такие знатоки своего дела – и ничего не знали о готовящемся злодеянии? Не верю!

О д и н  и з  к н я з е й. Ваше величество, а я бы не верил этому... мрачному предсказателю, велеречивому пророку!..

А м а н (в экстазе). Да, я – пророк! Пророк, предсказывающий мир и благоденствие – не пророк! Я же предсказываю глады и мор, социальные потрясения и народные волнения на фоне природных катаклизмов, я предсказываю цунами и землетрясения, глобальное потепление и похолодание одновременно, парад планет и звёздный огненный дождь, цареубийства и дворцовые перевороты, я предсказываю, что Персия падёт, падёт навсегда, но... Я знаю, как всего этого избежать! Я знаю, кто виноват и что делать!

Пауза.

А х а ш в е р о ш. Так-так-так... Князья да князьки, идите-ка... покурите в тамбур... Я вас позову...

Все уходят, опустив головы. Остаётся Ахашверош и Аман.

Пауза.

Ахашверош наклоняется к Аману.

А х а ш в е р о ш. Ну, и кто же виноват и что же делать?

А м а н. Ещё не пришло время ответов! Но оно придёт, и тогда я скажу всё, что думаю по этому поводу! А пока, царь, – жди! Вертикаль увертикаляй, горизонталь угоризонталяй. Воров – в тюрьму, а народу – праздники! Лучшее средство от чумы – пиры! В вашем стиле, по полгода, по году... Вечный персидский пир! Пусть народ гуляет и веселится! В чём сила, брат? В веселье! Начнём с десяти дней, и будем увеличивать. Выживут сильнейшие. Те, кто не сопьются!

Пауза.

Ахашверош хлопает в ладоши. Входит Визирь.

А х а ш в е р о ш. Позови всех. Князей, князьков, прессу и всех сидящих у царских ворот. Будем делать заявление!

Визирь убегает. Все быстро собираются. Князья, князьки, Визирь, пресса, сидящие у царских ворот, среди них и Мордехай, у него в руках костюм слепо-глухого попрошайки.

А х а ш в е р о ш. С сего дня князь Аман получает особые полномочия. Он становится вторым человеком в государстве. Выше него теперь только я. Его... седалище я возношу выше седалищ всех других князей. Отныне все граждане Персии обязаны кланяться и падать ниц пред Аманом, так же как он падал предо мной и молил о спасении Родины! Я спасу тебя, Персия!

В с е (неуверенно). Ура!..

Звучит музыка из «Крёстного отца». Все по очереди подходят к Аману, кланяются, целуют руку, падают ниц и уходят. Мордехай остаётся недвижим. Аман не сводит с него глаз. После того, как все подошли к Аману, музыку из «Крёстного отца» сменяет мелодия из «Профессионала». Аман и Мордехай смотрят друг на друга. Мордехай уходит.

А х а ш в е р о ш. Я спасу тебя, Персия!.. (Обычным тоном Визирю.) Визирь, бери водку и идём спасать страну!

Ахашверош уходит с гордо поднятой головой. Визирь спешит за ним.

А м а н. Визирь!

В и з и р ь. Да, князь... князей!

А м а н. А кто это был... с костюмом слепо-глухого попрошайки в руках?

В и з и р ь. А, этот... Это тайный агент Мордехай.

А м а н. Почему же он не кланялся мне и не падал ниц, как все?

В и з и р ь. Так он из этих, из евреев! А они всегда... не как все! Им, видите ли, по вере нельзя никому кланяться и падать ниц.

А м а н. И что же, он так всегда и будет мне не кланяться и не падать ниц?

В и з и р ь. Вообще-то они упёртые, евреи эти, прям как бараны, честно слово... Без мыла... Кхе-кхе... Короче говоря, всего добиваются... Но это... можно ему помочь... Наклонить... да ниц уронить! Как прикажете?

А м а н. Не надо... Пока. Ступай.

В и з и р ь. Слушаюсь!

Очень быстро кланяется, целует руку, падает ниц и убегает. Вбегает жена Амана с букетом красных гвоздик, бросается мужу на шею и расцеловывает его.

Ж е н а  А м а н а. Аманчик, дорогой, любимый, единственный!.. Вот это новость! Ты – и второй человек в стране!.. Не может быть!!! (Поправляется.) Я всегда в тебя верила!

Аман в ярости бьёт цветами воздух, рвёт их на клочки и раскидывает по сцене.

А м а н. Ах, они... племя неблагодарное!.. Враги рода человеческого!.. Я их – спасай, а они мне в самую душу... Поросята!

Ж е н а  А м а н а. Милый, что с тобой? Я понимаю, тебе неожиданно повезло... я и сама... даже в самых смелых фантазиях... Но не будем терять голову, успокойся... Сядь!

А м а н (медленно сползает в плаче на пол). За что?!. За что такая неблагодарность?.. Я всё для них... Всё для милой сердцу Персии!.. Не жалея... Я же их всё!..

Ж е н а  А м а н а. Успокойся, тебе говорят! (Бьёт пощёчину. Аман перестаёт плакать.)

А м а н. Ты не представляешь, что тут происходит!.. Тут такое творится... Просто волосы дыбом!..

Ж е н а  А м а н а. Так, давай по существу и по порядку. Что случилось? Конкретно.

А м а н. Есть тут один Мордехай, жидовская морда, он из зависти, по подлой натуре, прикрываясь своей какой-то, видите ли, особенной верой, не желает мне кланяться! Мне, второму человеку в стране!.. Спасителю нации!.. Не желает! Звучит красивая трогательная музыка. Все выстраиваются чинно в ряд, кланяются, целуют мне руку и падают ниц. Все! Кроме него. Он, улыбка жидовская, стоит себе в стороне, нагло про себя усмехается и даже не шелохнётся!.. Ни намёка на поклон! Просто памятник Наполеону Бонапарте! И нос, кстати, похожий... И все кругом это видят. Ну хоть бы сделал вид, что шнурок завязывает! Нет, де-монст-ра-тив-но стоит с гордо поднятой головой, буревестник хренов! Взять бы и харю его жидовскую сапогами потоптать!

Ж е н а  А м а н а. Ну, так в чём же дело? И потопчи!

А м а н. Да об одного жида зарвавшегося руки марать стыдно... Несерьёзно! У нас теперь масштабы государственные! Не мой уровень!

Ж е н а  А м а н а. Так ты не об одного.

Пауза.

Ж е н а  А м а н а. Он же представитель своего народа, выразитель его ментальности. Яблоко от яблони... Перестанет тебе глаза мозолить Мордехай, станет мозолить Абрам, не будет Абрама, появится какой-нибудь Шмулик... Герострат остался в веках, уничтожив всего один храм. Ты же можешь уничтожить целый народ!

А м а н (медленно). Аман – истребитель евреев... Звучит! (Достаёт из кармана калькулятор и начинает что-то судорожно подсчитать. Подсчитав, убирает его. Поражён.) Клянусь, что я не усну спокойно ни одной ночи, пока не увижу дела рук своих, и не вкушу в радости ни одной чаши вина, пока задуманное мною не осуществиться!.. Жена, так бросим же скорее жребий, бросим пур – и да объявят нам боги приговор судьбы: мой звёздный час, день исполнения моего самого отныне заветного желания, День Гнева, мой день, день Амана – истребителя евреев, когда с лица земли по мановению воли одного человека исчезнет целый народ! Сейчас мы узнаем последний день еврейства на земле! Внесите пур!

Двое слуг ввозят круглый стол на колёсиках. Освещение меркнет. На столике горит свеча, стоит зеркало, скатерть с бахромой изрисована оккультными знаками. По середине – барабан для спортлото. Аман садится за стол. Жена Амана встаёт за его спиной.

А м а н (закатив глаза, утробным голосом). Вызываю дух Адольфа Гитлера! Вызываю дух Адольфа Гитлера! Приём, приём! Как слышишь, Адольф?

Голос Адольфа Гитлера, со щелчками и шипением, как при плохой телефонной связи, с сильным немецким акцентом доносится откуда-то сверху.

Г о л о с  А д о л ь ф а. Слышу хорошо. Приём, приём. В чём фопрос?

А м а н. Пур, пур, пур!.. Чур, чур, чур!.. Адольф, назови число!

Барабан для спортлото начинает крутиться сам собой.

Ж е н а  А м а н а (вытаскивает выпавший шарик, дикторским голосом, зрителям). В первом заезде выпал шар с номером... тринадцать! (Показывает зрителям шар с номером тринадцать.)

Девушка в бикини проходит по авансцене с плакатом «№ 13». На заднике вывешивается большая надпись «№ 13».

А м а н. Тринадцатое число!.. Спасибо, Адольф!.. Спасибо, друг!

Г о л о с  А д о л ь ф а. До скорой встречи!

А м а н . Вызываю дух Иосифа Джугашвили! Приём, приём! Иосиф, как слышишь?

Голос Иосифа Джугашвили, со щелчками и шипением, как при плохой телефонной связи, с сильным грузинским акцентом доносится откуда-то сверху.

Г о л о с  И о с и ф а. Слищу хорощо! В чём вопрос, дорогой?

А м а н. Пур, пур, пур!.. Чур, чур, чур!.. Иосиф, назови месяц!

Барабан для спортлото начинает крутиться сам собой.

Ж е н а  А м а н а (вытаскивает выпавший шарик, дикторским голосом, зрителям). Во втором заезде выпал шар с номером... двенадцать! (Показывает зрителям шар с номером двенадцать.)

Девушка в бикини проходит по авансцене с плакатом «№ 12». На заднике вывешивается большая надпись «№ 12».

А м а н. Двенадцатый месяц!.. Спасибо, Иосиф! Спасибо, друг!

Г о л о с  И о с и ф а. Не за щто, дорогой! (Смеётся. Смех переходит в кашель и хрип. Кашель и хрип резко обрываются.)

А м а н. Тринадцатое число двенадцатого месяца – месяца Адара! Теперь я знаю лучший день моей жизни! Ца-ааааааааааааа-ррррррррррррррррр-ь!!!

Аман бегает из края в край сцены, слуги увозят стол для пура, жена Амана исчезает. В обнимку с Визирем появляется Ахашверош.

А х а ш в е р о ш (навеселе). Слышу глас друга, вопиющего во дворце!.. Амаша... дорогой, дай я тебя поцелую!.. (Не дожидаясь ответа, целует Амана продолжительно в губы. Отпустив.) А мы тут с Визирем... (Икает.) спасаем Персию!!! (Снова продолжительно целует Амана в губы.)

А м а н (с трудом высвобождая губы от губ царя). Царь... на два слова...

А х а ш в е р о ш (тянется целоваться). Если два друга хотят поцеловаться, ничто не должно им мешать это сделать!.. (Визирь любуется картиной.) А ты не лыбся!.. Мы не в том смысле!..

А м а н. Царь! Всего два слова! Но они до неузнаваемости изменят жизнь страны! Это более, чем серьёзно, царь!

А х а ш в е р о ш. Амаша, кто на этот раз шалит, природа, народ или новый теракт?

А м а н (торжественно). Пришло время ответов!

А х а ш в е р о ш (слегка протрезвев). Визирь, ты посылаешься гонцом за новой порцией спасения!

В и з и р ь (вытаскивая из кармана авоську). Сколько брать, ваше величество?

А х а ш в е р о ш. На все!

В и з и р ь. Есть на все! (Убегает.)

А м а н. Слушай меня внимательно, царь, и не говори потом, что не слышал, не заламывай рук своих, когда будет уже поздно! Слушай всю правду о том, что творится на твоей отчизне! Вся Персия наводнена мерзейшей, подлейшей народностью – евреями! Они расплодились, как черти!.. Куда не плюнь, банкиры, олигархи, журналисты, врачи, якобы нас лечащие, под нож которых мы ложимся, усыплённые наркозом, деятели искусства, политики – все евреи! Кого не копни – он в той или иной степени, по маме или папе, по бабушке или дедушке – еврей! Мы, простые персы, просто окружены ими! Но они очень умело усыпили нашу бдительность! Они прикидываются слабыми и послушными, бедными и несчастными! Косят под дурачков, ой, мы ничего не умеем и ничего не можем, руками не можем – а самые лучшие портные; сельское хозяйство не наша стихия – и делают из пустыни город-сад; воевать не умеем – и за семь дней заставляют капитулировать сразу несколько государств!.. Гордые крысы, они считают себя умнее всех, умнее Эйнштейна! Хотя он тоже был евреем... Святее Папы Римского! Считают себя центром мироздания!.. Избранниками небес! Пупком вселенной!.. А остальных – презирают и называют обидным для всех цивилизованных людей словом: «Гои»! Они мнят обратить весь мир в свою мрачную человеконенавистническую веру! Их главная цель – захватить власть во всём мире! У них тайный заговор против человечества. В своё время я даже читал их Протоколы, но тогда не придал значения... Ты спрашивал меня, царь, кто виноват в том, что творится на нашей многострадальной земле! Вот и ответ: евреи! Ты спрашивал меня, что делать! Будем судить их по их же законам! Сказано у них в священных книгах: «Кровь за кровь и око за око»! Они хотели погубить всех нас, а мы погубим всех их! Тринадцатого числа месяца Адара! И эту спасительную реформу земли Персидской я готов финансировать из собственного кармана!

Ахашверош во время этой вдохновенной речи борется со сном, засыпает, просыпается и снова пытается уловить нить доклада.

А х а ш в е р о ш. Я не всё понял, Амаша... Ты так умён!.. Мне бывает трудно угнаться за молние...сноснос...тью твоих мыслей... Когда ты говоришь, мне иногда кажется, будто мы скачем в галопе по ржаному полю вдоль обрыва... Я силюсь тебя нагнать... Но – п-рррррр!.. Но – ф-рррррр!.. Не тут-то было! Искры в глаза!.. У тебя прекрасный молодой жеребец!.. Не мысли, а эскадрон гусар летучих!.. А у меня – старая беззубая кобыла... Так что, извини, Амаша, не за всеми изгибами уследил!.. Но... Финал речи мне понравился. Если бы все реформы в стране финансировались из кармана тех, кто их предлагает, мы бы уже давно были впереди планеты всей!

Появляется Визирь с авоськой, полной бутылок. Ахашверош достаёт бутылку водки и вручает её Аману.

А х а ш в е р о ш. Отдаю тебе, Амаша, это... серебро и – народ; поступи с ним, как тебе угодно! А мы пошли спасать Персию. Ты тут поскорей всё уладь – и к нам на помощь!

Визирь и Ахашверош в обнимку уходят неверной походкой.

Г л а ш а т а й (выходит на авансцену и зачитывает зрителям постановление). Новый закон царя нашего Ахашвероша Ахашверошевича Ахашвероша, разосланный во все части великой Персии, от Индии до Эфиопии! Тринадцатого числа месяца Адара всем в строгом порядке предписывается выйти на субботник и очистить Персию от евреев, находящихся в вашей местности, путём полного и безоговорочного истребления оных, всех до единого, включая стариков, женщин и детей. Не вышедших на субботник – так же считать евреями, с проистекающими отсюда последствиями. Имущество истреблённых с чистой совестью экспроприировать.

О т  а в т о р а. «Объявлен был указ и в Шушане, престольном городе; и царь и Аман сидели и пили, а город Шушан был в смятении». Книга Эстер, глава третья, стих пятнадцатый.

Из разных кулис выходят Мордехай и Эстер, садятся, свесив ноги, на самом краю сцены, прямо перед зрителями первого ряда. Мордехай в разорванной одежде, голова посыпана пеплом. Молчат.

Э с т е р (прерывает молчание). Дядя Мордехай... что же теперь будет со всеми нами?..

М о р д е х а й . Никто не знает, дочка... (Показывает рукой вверх.) Он – знает!

Э с т е р. Дядя Мордехай... а что же нам теперь делать?..

М о р д е х а й . Может, покурим?

Э с т е р. Дядя Мордехай?!

М о р д е х а й. Сейчас можно. (Ощупывает и оглядывает себя.) В этом костюме не осталось карманов!.. А когда-то я платил за него две цены!.. Эстер, у тебя нету сигаретки?

Э с т е р. У меня?! Дядя Мордехай...

М о р д е х а й. М-м-да-а... (Обращается к зрителям первого ряда.) Простите, у вас не найдётся сигаретки?.. Благодарю вас... Вообще-то я давно бросил... Так давно, что даже не помню в каком году... Но у нас тут – события... Только не беспокойтесь, в сущности, ничего особенного... Старая история... Нас всех опять хотят убить... (Улыбается.) Стариков, женщин, детей... Я улыбаюсь, вы можете подумать, что всё это несерьёзно... Но нет, это всё серьёзно... А улыбаюсь я, потому что это одна из наших национальных черт: мы часто улыбаемся даже, когда говорим об очень серьёзных вещах... У вас не найдётся ещё одной сигаретки?.. Для моей воспитанницы Эстер... Она вообще-то не курит... Но сегодня особый день, я уже говорил вам... Спасибо... (Закуривают. Молчат. Эстер кашляет.) Не затягивайся, Эстер!. (Мордехай стряхивает пепел себе на голову.) Сегодня было много смешного, вы часто смеялись, мы часто сдерживались, чтобы не засмеяться... Но теперь всё серьёзно... Нас хотят убить... Нас столько раз хотели убить, что даже нам самим порой хочется, что бы это уже поскорее случилось... Блестящее, окончательное и самое простое решение еврейского вопроса!.. Есть евреи – есть вопрос!.. Нет евреев – нет вопроса!.. И, наверное, это пустяки перед лицом вечности... Наверное, пустяки... (Молчит.) Назначен даже день нашей общей смерти!.. Тринадцатое число месяца Адара!.. В этот день врата рая не закроются до самой полуночи... Ну и работы же будет у ангелов... Хорошо точно знать день своей смерти!.. Можно успеть подготовиться... Сделать то, на что всегда не хватало времени... То, что всегда откладывалось на завтра... Ведь завтра уже не будет!.. Можно съездить к родным и друзьям... Отдать долги... Прочитать труды Шмулика из Беэр-Шевы, торговца булочками, о поисках внутреннего еврея... (Молчит.) Жалко её... (Показывает на Эстер. Эстер прислушивается.) У неё есть серьёзный шанс умереть раньше тринадцатого числа месяца Адара... Я бы мог ей сказать: Эстер, не ходи к царю!.. Ты же знаешь, дочка, если ты пойдёшь к царю, не быв позвана им, то нарушишь закон!.. Ох уж эти законы!.. И наказание – смерть! Я бы мог сказать тебе всё это, Эстер, попытаться остановить... Но я этого не скажу. Ты боишься идти к царю! И правильно делаешь. Но ты пойдёшь к царю. И правильно сделаешь. А если не пойдёшь к царю, то избавление придёт из другого места, дочка... Так было всегда и так всегда будет. (Встаёт.) А мы будем тебе помогать. Чем сможем. Но как мы сможем тебе помочь, дочка?!. Мы можем только одно: мы будем поститься ради тебя, я соберу всех евреев Шушана, и мы будем не есть и не пить три дня и три ночи... А ещё мы раскроем Тору и будем читать её вслух. Потому что если снова пришла такая беда – значит, мы снова что-то забыли из её святых слов!

Мордехай и Эстер встают, обнимаются и расходятся в разные стороны.

О т  а в т о р а. Возможно, что не Мордехай сказал эти слова Эстер, а, наоборот, Эстер Мордехаю. Возможно, они говорили немного другие или совсем другие слова... Но ведь о чём-то и как-то они тогда говорили?!. И три дня все евреи Шушана и других персидских городов так же, как сама Эстер со своими служанками постились, ничего не ели и не пили ни днём, ни ночью. А по истечении дней поста Эстер оделась в свои лучшие одежды и отправилась к царю, не быв позвана им!

Ахашверош, Визирь и Аман пьют.

А х а ш в е р о ш. Мы уже... Сколько мы уже пьём за спасение Персии, Визирь?

В и з и р ь. Ваше величество, я сбился со счёта!

А х а ш в е р о ш. А я нет! Тридцать дней! Я это точно знаю, потому что уже тридцать дней не посылал за царицей! Я так решил: просто пить – это одно, а пить, спасая тем самым Родину, дело совсем другое! Поэтому никаких «великих писателей»... Верно, Визирь?

В и з и р ь. Никаких. Не играли. Ни-ни!.. Ни капли!..

А х а ш в е р о ш. И никаких цариц – пока пью! Только на трезвую голову! Хотя пора бы послать за Вашти...

В и з и р ь. Ваше величество, Вашти – в Бердичеве!

А х а ш в е р о ш. Да-а?!. Да. Точно... Но эта Эстер мне даже больше нравится!.. Слушай, Амаша, а сколько нам ещё спасать Персию? Мы её ненароком не спасли?..

А м а н. Пока нет, царь! Иногда на это уходит вся жизнь!

А х а ш в е р о ш. Вся жизнь?! Но я столько не выпью!

Входит Эстер. Пауза.

А х а ш в е р о ш. Эстер?! Девочка моя!.. Сама пришла! Дай я тебя поцелую!.. Вот это царица, я понимаю! Прежняя по зову не приходила. А эта – сама!.. Соскучилась по своему папочке!.. Ну-ка иди сюда, я дам тебе по попке!..

А м а н. Но ваше величество... это же...

А х а ш в е р о ш. Ах да!.. Господи, Эстер, я теперь должен тебя убить!.. Ты же нарушила закон!.. О чём ты думала?! Не могла записку тайком передать? (Эстер падает в обморок.)

А м а н. Ну что, позвать вешальщика?

А х а ш в е р о ш (машет рукой). Да не надо никакого вешальщика... Сами разберёмся...

А м а н. Но закон есть закон!..

А х а ш в е р о ш. Это ты мне будешь рассказывать о незыблемости законов? Закон есть закон... Сегодня такой закон, завтра другой... Законы пишут те, кто по ним правят. И вообще будет тебе, Амаша, свирепствовать... Я тебе целый народ на съедение отдал, а ты теперь ещё хочешь и мою жену любимую в придачу уморить?! Не дам! Амнистия!!! Визирь, выпиши ей амнистию.

А м а н. Но...

А х а ш в е р о ш. Слушай, Амаша, кто царь ты или я?!.

А м а н. Вы, ваше величество...

А х а ш в е р о ш. То-то! И я говорю – амнистия! (Эстер приходит в себя.) Чего желаешь?

Э с т е р. Ваше величество, если вам угодно продолжать пи-пи... (Эстер не справляется с дыханием и прерывается.)

А х а ш в е р о ш. Пи-пи?

Э с т е р. Пи-пи... пировать.

А х а ш в е р о ш. А!.. Пировать.

Э с т е р. То приходите... с князем Аманом... ко мне в покои... я вам приготовила закусочек всяких... наливочек...

А х а ш в е р о ш. Вот это царица! Дай я тебя поцелую... Перебираемся в покои царицы Вашти!.. То есть Эстер!.. Короче, к тебе. Видишь, Амаша, а ты всё: казнить, нельзя помиловать! А я был прав: казнить нельзя, помиловать!

А м а н. Признаю, что был не прав! С удовольствием продолжу... спасать Персию в покоях царицы Эстер!

А х а ш в е р о ш. Визирь, мы рассредоточиваемся. Ты остаёшься спасать Родину здесь, мы переходим на новые позиции!

Перебираются к Эстер. Разливают, выпивают.

Э с т е р (протягивает огурчик). Ваше величество, закусывайте!

А х а ш в е р о ш. Ой, огурчик!.. Ну у кого есть ещё такая жена!.. Другие пилят и пилят: «Ну что, опять нажрался!.. Да мне плевать, что за Родину, иди туда, где пил! С Петькой пил?.. Ну вот к Петьке своему и иди!» А эта – друзей в дом: пейте!.. Пируйте!.. Спасайте милую сердцу отчизну!.. И не забывайте закусывать!.. Дай Амаше тоже огурчик!.. (Эстер даёт Аману огурчик. Тот доволен.) У него теперь всё должно быть как у меня!.. Амаша, всё, кроме Эстер!.. Эстер – только моя!.. Будешь строить глазки – убью!.. Ты только посмотрите на неё – Царица!.. Эстер, говори сейчас же, каково твоё желание!.. Немедленно! Я жду и требую. Любую прихоть исполню!

Э с т е р. Если царю угодно... пусть и завтра приходит и пирует у меня... с князем Аманом... я вам снова приготовлю... огурцов достану... И исполню слово царя.

А х а ш в е р о ш. То есть скажешь, что у тебя за просьба к царю. Амаша, ты свидетель! Завтра Эстер должна сказать, чего же она, хитрая душа, задумала. А я – исполнить! А пока всем спать, а то я чего-то устал...

Расходятся в разные стороны. Аман приплясывает. Вдруг видит Мордехая. Тот подобно призраку, подобно живому укору, проплывает мимо Амана в разорванной одежде с посыпанной пеплом головой. Аман перестаёт плясать.

А м а н. Не долго тебе, Мордехай, осталось мозолить мне глаза, не долго!

Амана окружают его друзья и жена.

А м а н. А, друзья мои, пришли посмотреть на второго человека в государстве! Вот он я, собственной персоной, жив, здоров и весел! Играю с царём в теннис и футбол... Ничего без моего ведома и совета не может свершиться в стране. Я ещё и самый богатый, красивый, и сыновей у меня аж десять штук! И все, как на подбор. И царица Эстер пригласила только меня, больше никого, на пир, который она сделала для царя! Царь, царица и я, ваш покорный слуга Аман!..

Аман раскланивается. Все восторженно аплодируют.

А м а н. Я вот и завтра зван к ним. Думаю, идти, не идти...

Из кулисы в кулису чинно проходит Мордехай.

А м а н (кричит в ярости). Но всего этого не довольно для меня, доколе я вижу живым еврея Мордехая!!!

Ж е н а  А м а н а. Ничего, это дело поправимое. Друзья, приготовят дерево...

Д р у з ь я  А м а н а. С удовольствием!

Ж е н а  А м а н а. А ты завтра же утром скажешь царю, чтобы он повесил на нём Мордехая! И весело отправишься на пир к царице Эстер!

А м а н. Вот оно!.. Единственное лекарство моей прогрессирующей депрессии: Мордехай повешенный! Друзья, за дело!

Друзья кивают и убегают.

А м а н. Завтра – я буду, наконец-то, исцелён!.. Когда же наступит утро?!.

Обнявшись, стремительно уходят. Входит измождённый царь.

А х а ш в е р о ш. Два часа ночи!.. Не спится... А надо бы заснуть... Но... боги отняли у царя сон! Брожу, как неприкаянный, по дворцу... И накануне такого дня: завтра мы пьём у царицы Эстер, она загадывает своё желание и я... исполняю его! Но если я не высплюсь, у меня будут дрожать руки... и не только руки... У меня будет болеть голова, и какое уж тут исполнение желаний!.. Да-а... Надо срочно уснуть. Может быть, вызвать целую роту... баранов и начать их пересчитывать, говорят, помогает... Или... Эй, Визирь!.. Визирь!!!

Из-под скамейки выползает сонный Визирь.

В и з и р ь. Я – Визирь...

А х а ш в е р о ш. Я знаю, что ты Визирь! И хватит тереть глаза, когда с царём разговариваешь! Быстро тащи книгу дневных записей, будешь читать мне её вслух.

В и з и р ь. Есть... (Уходит.)

А х а ш в е р о ш. Быстро! Бегом! Одна – здесь, другая там!.. (Визирь медленно убегает. Радостно потирая руки.) Нет ничего скучнее и глупее книги дневных записей! Такого-то назначили туда-то, такого-то сняли оттуда-то... Издали новый закон, облегчающий жизнь народу... Сказки на ночь! Вмиг усну!

В и з и р ь . «...тайный агент Мордехай выследил и собрал предварительный материал на двух лжеевнухов, готовящих покушение на царя...»

А х а ш в е р о ш (оживляется). Помню, помню... Как его там, говоришь?..

В и з и р ь. Тайный агент Мордехай.

А х а ш в е р о ш. Какой ему орден присвоили?

В и з и р ь. Никакой.

А х а ш в е р о ш. Не понял.

В и з и р ь. Тут дальше написано, что тайный агент Мордехай от всяких наград отказался, заявив, что это его работа, что он просто выполнил свой долг и каждый на его месте поступил бы так же.

А х а ш в е р о ш. Да-а!.. Жива ещё Персия! (Раздаётся стук.) Кого ещё нелёгкая принесла!

В и з и р ь (заглядывая за кулисы). Это князь Аман!..

А х а ш в е р о ш. Чего это он под утро глядя!

В и з и р ь (зевает). Может, похмелиться?..

А х а ш в е р о ш. Иди ты! Похмелиться!.. Ну пусть заходит, коли пришёл... Видать бессонницу вместе подцепили...

Входит Аман.

А х а ш в е р о ш. Ну что, Амаша, не спится? Не терпится к царице на пир? (Аман собирается что-то сказать, но царь останавливает его.) Погоди, Амаша! Ты сейчас как начнёшь вещать, я всё на свете забуду! Ты лучше вот что мне скажи. Царь захотел кого-нибудь наградить и возвеличить... Так, чтоб прям ах! Но не деньгами, не орденами и не должностями.

А м а н . Может не надо...

А х а ш в е р о ш. Надо, Амаша, надо!

А м а н. Не деньгами?

А х а ш в е р о ш. Нет.

А м а н. Не орденами?

А х а ш в е р о ш. Нет!

А м а н. Не должностями?

А х а ш в е р о ш. Нет-нет!

А м а н. Ну тогда... Одень этого человека в царский костюм, посади на царского коня, и пускай один из твоих первых князей выведет его на городскую площадь пред всеми народами и провозгласит: «Так поступает наш великодушный царь со всеми, кто служит ему верой и правдой»!

А х а ш в е р о ш. Амаша, дай я тебя поцелую!..

А м а н. Не знаю достоин ли я!..

А х а ш в е р о ш (смеётся; вместе с ним смеётся и Аман). Достоин, достоин, Амаша, отлично придумал!.. На царском коне, в царской одежде, перед всеми народами!.. Сделай всё это тайному агенту Мордехаю.

А м а н. Мордехаю?!.

А х а ш в е р о ш. Да. И вот ещё что, узнай, какой он нации. И как на его языке будет: «Благословен Мордехай, человек такой-то нации»! Потом возвращайся – пойдём кутить к Эстер! Сегодня я исполню её желание!.. А я пойду, пока ты обслуживаешь Мордехая, сосну, всю ночь глаз не сомкнул!

Царь уходит. Аман стоит, похожий на восковую фигуру с открытым ртом. Вводят коня (простынею накрыты двое ряженых), на коне сидит Мордехай в царской одежде. Визирь всовывает уздцы в податливую руку Амана. Аман проходит по сцене, спускается в проходы между рядами, выходит из зала, возвращается.

А м а н (повторяет много раз). Так поступает наш великодушный царь со всеми, кто служит ему верой и правдой!.. Барух Мордехай Гаегуди!.. Так поступает наш великодушный царь со всеми, кто служит ему верой и правдой!.. Барух Мордехай Гаегуди!.. Так поступает наш великодушный царь со всеми, кто служит ему верой и правдой!.. Барух Мордехай Гаегуди!..

В и з и р ь (в зал). Ваш звонок свяжет руки террористам!

Когда процессия уходит из зала, на сцене появляется царь и Эстер. Аман, вернувшись и снова пройдя по проходу между рядами, присоединяется к ним. Выпивают. Царь строит глазки Эстер, Аман сидит, как потерянный, ест и пьёт машинально.

А х а ш в е р о ш. Ну что же, пришло нам время услышать твоё желание, Эстер! Мы с Амашей готовы внимать тебе! Он, правда, сегодня чего-то не в духе. Под утро заявился весь сияющий, мол, когда к царице Эстер пойдём пить, а теперь сидит будто оплёванный!.. (Громко смеётся.)

А м а н (силится улыбнуться). Ничего, ничего... ваше величество... у меня что-то голова... немного разболелась... Но это скоро пройдёт!.. Какое у нас сегодня число?

А х а ш в е р о ш. Это после вчерашнего! Дай ему, Эстер, огурчик, да покрупнее! Может, повеселеет!.. (Громко смеётся. Эстер передаёт Аману самый большой, неестественных размеров огурец. На протяжении последующего разговора Аман пытается этот огромный огурец съесть.) Ну, Эстер, валяй! Хочешь пол Персии? Пожалуйста!

Э с т е р. Спасибо, мой господин, но мне не нужно пол Персии...

А х а ш в е р о ш. Хочет всю! (Громко смеётся.) Всю – не могу! Нам с Амашей тоже порулить хочется!.. (Аман выходит из оцепенения и тоже начинает смеяться.)

Э с т е р. Нет, Ахашверош, мне не нужна и вся Персия.

А х а ш в е р о ш (канючит). Ну что же, что же тогда ты хочешь?! Говори скорей! Мне уж невтерпёж!.. (Распахивает халат.)

Э с т е р. Я прошу у тебя мою жизнь.

Пауза.

А х а ш в е р о ш (непонимающе и разочарованно). Ты просишь у меня... твою жизнь?..

Э с т е р. Да, царь, мою собственную жизнь. А также жизнь моих родных и жизнь моего народа.

А х а ш в е р о ш. Эстер, ты хорошо себя чувствуешь? Да во всей Персии не найдётся идиота, который посягнёт на жизнь моей жены!!!

Э с т е р. Однако, он нашёлся.

А х а ш в е р о ш (хохочет). Да кто он, кто этот сумасшедший, ищущий своей смерти?! Покажите мне его, я хочу это видеть!.. Кто он, этот храбрый портняжка?!

Э с т е р. Тот, кто сейчас сидит рядом с тобой и уже несколько минут не может съесть огурец царицы Эстер!

Кусок огромного огурца застревает в горле у Амана. Его дыхание перекрывается, он замирает, не дышит и не может вымолвить ни слова.

А х а ш в е р о ш (в глубокой задумчивости, силясь осознать сказанное Эстер). Сидит со мной... и не может съесть огурец... Сколько минут?

Э с т е р. Несколько.

М о р д е х а й (на мгновение выглядывает из кулис). Эстер, выражайся яснее!

А х а ш в е р о ш. Несколько минут... Огурец... царицы Эстер... В прямом или переносном смысле?

Э с т е р. В прямом!

М о р д е х а й (на мгновение выглядывает из кулис). Эстер, выражайся яснее!

А х а ш в е р о ш. Рядом со мной... Наверное, надо брать помощь клуба!.. (Переводит взгляд на Амана. Тот начинает неистово кашлять. Ахашверош стучит ему по спине.) Амаша, что с тобой?.. Не в то горло огурец попал? (Уставившись на половину огромного, откусанного огурца в руках Амана.) Амаша, что это у тебя... в руках?

Аман продолжает неистово кашлять и не может сказать ни слова.

А х а ш в е р о ш. Это, если я не ошибаюсь... огурец... царицы Эстер!.. Ты не можешь доесть его уже несколько минут... с того самого момента, как я сказал Эстер: «Дай ему огурчик! Да покрупнее! Может, повеселеет!» И ты сидишь рядом со мной!.. Причём тут больше никого нет!.. (Ликующе.) Это Аман!!! Эстер, я отгадал! Это Аман!!!

Э с т е р. Да, это злобный Аман!

Царь резко перестаёт радоваться. Смотрит на Амана.

А х а ш в е р о ш. Аман? Не может быть... (Аман судорожно отрицательно мотает головой.) Подожди... (Смотрит на Эстер.) Ты... твои родные... твой народ... Ты что же?! Ты... (Не в силах произнести вслух прикрывает рукой рот.)

Э с т е р. Да, я – еврейка. Что, царь, этого достаточно, чтобы ты меня разлюбил?

А х а ш в е р о ш. Нет, конечно, нет... Но всё-таки это новость!.. Моя жена – еврейка!.. И это что же, наши дети тоже будут евреями?

Э с т е р. Да, и причём по маме – а для нас это намного важней, чем если бы, скажем, евреем был папа. Национальность у нас передаётся по матери. Наши дети смогут быть погребёнными на Святой Земле... У стен Святого города, на их могилы будет падать тень от горы Сион!.. (Поёт.) Ерушалаим – сердце моё...

А х а ш в е р о ш. Они ещё не родились, а ты их уже хоронишь! И при этом ещё радуешься! И вообще, я надеюсь, до этого не дойдёт!..

Э с т е р. У нас не будет детей?

А х а ш в е р о ш. Нет, дети будут. Но они не будут похоронены у этого вашего... Ерушалаима... Что им в Шушане места не найдётся?

Э с т е р. Я просто хотела сказать, что они будут иметь такое право. Если захотят.

А х а ш в е р о ш. А, ну это другое дело... Права – это всегда хорошо. Ими можно воспользоваться... а можно не воспользоваться... (Переводит взгляд на Амана. Тот, наконец-то, перестаёт кашлять и может говорить.)

А м а н. Я сегодня как раз продумывал антиреформу... к тому же я не знал, не мог предположить даже в самом кошмарном сне, что вы... что она...

А х а ш в е р о ш (в гневе). В кошмарном сне?!

А м а н. Господи, что я говорю?.. Вы меня не поняли!.. (Хватается за голову.) Ну кто бы мог подумать!.. В ней ни капли жидовинки!.. Совершенно чисто персидское лицо!.. Посмотрите на её нос! Кто мог предположить, что у еврейки может быть такой милый, такой красивый, такой маленький носик!..

А х а ш в е р о ш (вкрадчиво). Амаша, ты лучше пока помолчи. Ситуация сильно изменилась. Кардинально. Я в гневе. Я взбешён, Амаша. Так что ты лучше молчи. Дай ему ещё один огурец. (Наливает себе стакан, залпом выпивает. Патетически, в зал.) Я в гневе ухожу в сад выкурить сигарету! (Идёт. Останавливается.) У вас сигаретки не найдётся?

Из кулисы показывается рука с сигаретой и зажигалкой. Ахашверош берёт сигарету, наклоняется с ней к зажигалке, прикуривает, собирается отойти, но возвращается, берёт руку, внимательно рассматривает её и вытаскивает из кулис Мордехая.

А х а ш в е р о ш. Ты кто?

М о р д е х а й. Прохожий.

А х а ш в е р о ш. Кого-то ты мне, прохожий, напоминаешь...

М о р д е х а й. Может быть, тайного агента Мордехая. Но это не я.

А х а ш в е р о ш. Тогда проходи, прохожий. Царь в гневе!

М о р д е х а й. Прохожу!.. (Исчезает. Царь тоже уходит.)

Аман бросается к ногам Эстер. В руках у него огромный огурец.

А м а н. Спаси меня, Эстер!.. Спаси!.. Я не хотел... Это всё моя жена... Это её идея... (Эстер молчит.) И Мордехай... если бы не он, ничего бы не было!..

Э с т е р. Мордехай – мой опекун и близкий родственник.

А м а н (хватается за голову руками). Но–я–же–не–зна-а-а-ал!!! Эстер, спаси меня, смилуйся надо мной!.. Спаси!..

Возвращается царь. Эстер стоит, отвернув голову в сторону. Аман перед ней на коленях, его голова находится чуть ниже её талии, в руке огромный огурец.

А х а ш в е р о ш. Значит так... (Останавливается и смотрит на происходящее. Аман и Эстер разворачиваются в сторону царя. Огурец опускается на зад царицы. Немая сцена.) Ещё и насиловать царицу хочет, у меня же в доме!.. Огурцом!..

Ахашверош открывает рот, и из него беззвучно льётся пламенная речь.

О т  а в т о р а. Что именно сказал в ту минуту царь и как это звучало по-персидски история умалчивает. Автор книги Эстер ограничился одной фразой (читает по свитку) : «Слово вышло из уст царя, – и накрыли лицо Аману»!

Входят Визирь и двое слуг. Слуги накрывают голову Амана небольшим холщовым мешком. Царь садится.

В и з и р ь (как бы между делом; наклоняясь к уху царя). А у дома Амана приготовлено дерево для тайного агента Мордехая...

Звучит музыка из «Крёстного отца».

А х а ш в е р о ш (едва заметно кивает головой). Аман, ты пошёл против семьи. Отныне ты мне больше не брат. Ты мне как чужой. Прощай, Аман! Я слишком долго тебе слушал!

Слуги надевают на шею Амана петлю и уводят.

А м а н. Евреи!..

А х а ш в е р о ш. Вызовите тайного агента Мордехая!

М о р д е х а й (тут же появляется из кулисы). Я здесь!

А х а ш в е р о ш. Ты же прохожий!

М о р д е х а й. Нет, что вы! Может быть, я на него сильно похож. Но на самом деле, я и есть тайный агент Мордехай!

А х а ш в е р о ш. Очень хорошо. Визирь! (Визирь понимающе кивает головой, даёт царю бутылку водки и стакан. Царь наливает и протягивает Мордехаю.) Пей!

М о р д е х а й. Благодарю за оказанную честь!

Залпом выпивает, отдаёт пустой стакан Визирю. Слышится шум разбитого стакана.

М о р д е х а й. На счастье!

А х а ш в е р о ш. Эстер, отдаю тебе дом Амана!

Э с т е р. Дядя Мордехай...

А х а ш в е р о ш. Как, тайный агент Мордехай – твой дядя?!

Э с т е р. Да. И он был мне с самых малых лет за место отца и матери!

А х а ш в е р о ш. Я очень рад!

Все трое обнимаются.

М о р д е х а й. Дочка!.

Э с т е р. Дядя!..

А х а ш в е р о ш. Папа!..

Э с т е р. Дядя Мордехай, ставлю тебя смотрителем над домом Амана!

М о р д е х а й. Благодарю за оказанную честь, дочка!

Э с т е р. Ура, мы спасены! Да здравствует наш царь Ахашверош Ахашверошевич Ахашверош!..

В с е. Ура нашему царю Ахашверошу Ахашверошевичу Ахашверошу! Гип-гип-ура! Гип-гип-ура! Гип-гип-ура! Ура! Ура! Ура!

Э с т е р. Мой любимый царь! Но что будет с нашим народом?

А х а ш в е р о ш. Отменить своего закона я не могу. Люди не любит, когда цари признают свои ошибки!

Э с т е р (в ужасе восклицает). Что же делать?!

А х а ш в е р о ш. Проще простого, моя любимая царица! Издадим новый закон! Мордехай, займись этим на досуге. Поручаю тебе составить новый закон о евреях. Напиши в нём от имени царя всё, что захочешь!

Радостно выпивают. Мордехай быстро делает записи в свитке и отдаёт его Визирю.

В и з и р ь (выходит на авансцену и зачитывает зрителям). Новый закон царя нашего Ахашвероша Ахашверошевича Ахашвероша, разосланный во все части великой Персии, от Индии до Эфиопии! Тринадцатого числа месяца Адара всем евреям даётся царское позволение стать на защиту своей жизни, истребить, убить и погубить всех сильных мира сего, кто с ними во вражде, и детей их и жён их, а их имущество с чистой совестью экспроприировать.

Э с т е р. Да здравствует царь наш Ахашверош Ахашверошевич Ахашверош!..

А х а ш в е р о ш. Благословен Мордехай!..

М о р д е х а й. Проклят Аман!..

Выпивают.

О т  а в т о р а. Согласно книге Эстер в тринадцатый день месяца Адара в Шушане евреями было убито пятьсот человек, а также все десять сыновей Амана. Имущество убитых было не тронуто. После этого царица Эстер попросила у царя Ахашвероша разрешения на следующий день продолжить начатое. Просьба была удовлетворена, и четырнадцатого числа месяца Адара евреями в Шушане было убито ещё триста человек, а десять сыновей Амана были повешены на дереве. Имущество убитых, как и в первый день, не было тронуто. В других царских областях было убито семьдесят пять тысяч человек. Имущество убитых не было тронуто.

М о р д е х а й. Лехаим!

Выпивают.

О т  а в т о р а. Однако Шмулик из Беэр-Шевы, торговец булочками, в свободное время занимающийся написанием трактатов о поисках внутреннего еврея, считает, что всё сказанное в книге Эстер имеет аллегорический смысл...

Э с т е р. Ваше величество, закройте глаза и... закусите!

А х а ш в е р о ш. Ум-м!... Как вкусно! Что это?

Э с т е р. Уши Амана!

Все смеются.

М о р д е х а й. Проклят Аман!..

Э с т е р. Благословен Мордехай!..

Выпивают. Появляются все ряженые и присоединяются к выпивающим.

О т  а в т о р а. В четырнадцатый день месяца Адара сельские евреи уже не выходили убивать, а сделали его днём пиршества и веселья. А те евреи, что в Шушане, сделали праздником пятнадцатый день месяца Адара. В этот день принято посылать друг другу подарки и совершать подаяния бедным. А ещё принято вот это... (Поднимает рюмочку.) Думаю, вы поняли почему! Барух Мордехай Гаегуди!.. Лехаим! (Выпивает. Ряженые подносят рюмочки зрителями. О т  а в т о р а кланяется, отходит было и возвращается.) Да, чуть не забыл! Это ещё не всё!

М о р д е х а й (заплетающимся языком). Благословен Аман... То есть проклят... Мордехай... Я запутался!

Вбегает Аман с верёвкой на шее и с белым, вымазанным мукой, лицом.

А м а н. Налей и мне!

М о р д е х а й. А ты кто?

А м а н. Я... этот... забыл... Мордехай!

М о р д е х а й. А я думал, что Мордехай – это я!..

А м а н. Да? Ну тогда я этот... Аман...

М о р д е х а й. Подожди. Я теперь и сам неуверен... Может быть, правда, ты – Мордехай... И тогда я – Аман...

А м а н. В общем, один из нас Мордехай, а другой – Аман!

М о р д е х а й. Согласен.

Жмут руки. Разливают. Чокаются.

М о р д е х а й  и  А м а н (в один голос). Мордехаяаман!

Выпивают и обнимаются, чтобы удержаться на ногах и не упасть.

О т  а в т о р а (глядит на них; зрителям). Друзья мои, напьёмся же и мы хоть раз в году так, чтобы быть не в состоянии отличить слова «благословен Мордехай» от слов «проклят Аман»! Чтобы не отличить Мордехая от Амана! Напьёмся до не различения лиц! Напьёмся так, чтобы не отличать друга от врага, а добро от зла! Будем хоть раз в году, как солнце, которое встаёт и светит всем без разбору! Лехаим!

К О Н Е Ц

10 – 30 января 2005 года