Евгений Сулес


--//--


   Глава шестая

***

Пришли и сказали: иди и пиши. Одну страницу. А потом умрёшь не буквально. И я пошёл и стал писать. Без божества, без вдохновенья… О чём писать? О жизни, о смерти?.. О войне, о мире?.. О чём писать? О ком?.. О себе? о ней? о Нём?.. Что писать и чего не писать, чтоб потом…

И я задумался.

Но разве можно писать о чём-то, кроме…

Любовь. Лю-бо-вь… Шесть букв, шесть печатей, скрывающих тайну. Первая – “л”… Лия, любовь моя!.. Эль… Вторая – “ю“… Что-то восточное мне снится в этом звуке, что-то о тебе говорящее, напоминающее… Третья – “б“… Уж не Ты ли спрятался за третьей печатью?.. Четвёртая – “о“… Древний возглас восхищения неведомым, ускользающим, врывающимся… Пятая – “в“… В чём? в… Шестая – “ь“… Вот поистине непроизносимое, неуловимое, не звук, но буква…

Шесть печатей Твоих, как шесть поцелуев, как сомкнутые лепестки лотоса скрывают сердце цветка до утра расцвета от глаз гнугнивых; скрывают её – Что стоит за именем любовь…

Любовь, любовь, любовь, любовь, любовь, любовь, любовь, любовь, любов, любов, любов, любов, любов, любов, любов, любов, любов, любов, любо, любо, любо, любо, любо, любо, любо, любо, любо, чудо-юдо, люб, люб, люб, люб, люб, люб, люб, люб, люб, люб, люб, люб, люб, люб, люб, люб, лю, лю, лю, лю, лю, лю, лю, лю, лю, лю, лю, лю, лю, лю, лю, лю, лю, ллллллллллллллллллллллллллллллллльььььььььььььььььььььььььььььььььььььььььььььььььь…

Буквы тают как снег. Проходят как дождь. Как ливень. Как огонь испепеляют. Круг образуют, и можно на кольце поставить всего три печати “л”, “ю”, “б” и уже читается – люблю. Как люлька младенца. Лимпопо, Лимпопо, розовая, сказочная африканская река-речка, течёт из детства, впадает в вечность. Вода – молоко матери, берега – кисель младенческой кожицы, ткнёшь, и палец уйдёт в небо. Нежность таит. Нежность… нега… нежить… не жить. Жить, любить, смотреть, навидеть, а ещё терпеть, вертеть, нежить, блеять и кряхтеть!

И заулюлюкал, как царь Давид, на коне шутом скакал, веселился, славил Бога. И посмеялась над ним женщина. Бедная!.. И попросил Соломон у Бога мудрости, а Давид, не прося, просил любви и стал более всех по сердцу Просимому. Люб любой люд… Да вид! Да, вид! Вид любви, вкус любви, тайна любви, образ любви… А своего не ищет! И все помрут, и вера, и надежда умрёт, а любовь – никогда. Зачем тебе Имя Мое, оно чудно, за шестью печатями сокрыто?..

Ио… Мой милый Ио… Иоанн, возлюбленный Мой, скажу тебе Имя Мое…

И текут слова Иоанновы из уст в уста возлюбленных, знают Имя чудное, помнят, на сердце начертают белое имя великое, с красным, как яблоки, отливом.

лето 1998 года


***

…Было одно, такое огромное и нескончаемое, детство. Целый, бесконечно светлый, мир, в котором «я» не выделялось и не сливалось с другими и со всем остальным. Мир, где не было ни плохого, ни хорошего, не было счастья и несчастья, хотя были слёзы и смех.

И вот теперь от него уже ничего не осталось, кроме марева воспоминаний, старых вещей, фотографий с остановившимся временем, дорог и мест. Мать умерла, и дверь со скрежетом захлопнулась. Мир потерял целостность, нарушился. Качнулся влево, упал и разбился на тысячи мелких и острых осколков. Перед бескрайним синим небом вдруг вырос облупившийся потолок и рухнул, погребя под собой яркое зимнее утро, большие по-неземному белые сугробы, терпкое густое вино в серебряной ложечке из сморщенных рук священника и рождественские подарки под ёлкой, пахнущей ёлкой.

Мы выросли и ушли из рая.

Следующей была бабушка, потом мамина подруга, дядя Боря…

Джон Донн абсолютно прав: каждая смерть умаляет меня. Она входит в меня с каждой смертью и оседает на дне. Когда я наполнюсь смертью до краёв, – я умру.

И (это единственное, что меня утешает), может быть, – окажусь снова за большим столом в большом доме. За ним соберётся вся моя семья, и наши друзья, и ещё много-много незнакомых людей. И будет свадьба. И будет играть музыка. И вино будет течь алыми реками, пьянить и не опьянять, исполняя нас радостью. И все будут целоваться. И кругом будет милость.

И этот вечер никогда не кончится, и жених с невестой будут сидеть во главе стола в вечном предвкушении брачной ночи.

14 октября 2001 года


***

Старые чёрно-белые фотографии желтеют со временем, как покойники.

15 октября 2001 года


***

Когда мне было девять лет, меня отправили на вторую (которая перед Новым годом), самую короткую, четверть в подмосковный санаторий. Я был домашний мальчик, в детский сад не ходил, с новыми людьми сходился плохо и потому всё время хотел вернуться домой, да так сильно, что первые дни каждый тихий час и перед вечерним отбоем ревел, как девочка. Потом я худо-бедно попривык и успокоился. Но всякий раз, когда получал из дома письма, я снова ревел. Санаторий был восстановительный, для болезненных детей, так что там все были такие же слабонервные, как я.

Однажды мы с ребятами прокрались во время прогулки в комнату дежурной, куда-то отошедшей, и смогли позвонить домой. Я до сих пор помню тот мамин голос в трубке… Для всех нас это был самый тяжёлый день из всех, проведённых там.

За две недели до окончания срока я заболел ветрянкой, и меня отправили домой. Мама сама приехала за мной на такси. Оставшиеся в санатории махали мне рукой, обменивались телефонами, обещая обязательно позвонить, и вытирали украдкой слёзы. Одна девочка, с которой мы почти не общались, стояла молча у самой машины и как-то странно смотрела на меня. И только, когда машина тронулась, помахала и грустно улыбнулась. У неё были большие печальные глаза.

Мы ехали по заснеженному Переделкину, потом по менее заснеженной Москве. В тот день шёл чемпионат мира по хоккею. Через две недели был Новый год, несколько глотков шампанского, “Ирония судьбы…” и сидение до трёх часов ночи у телевизора – таинственное проникновение в мир взрослых. А на утро – солнце, мороз и подарки под огромной, до самого потолка, живой ёлкой… Через пять лет мама умерла.

Я к чему всё это вспомнил… хотя оно вообще-то само собой всплыло в памяти, а я хотел вспомнить только тот день, когда мы звонили домой и нам потом было больнее всего, и сказать: если бы были разрешены звонки с того света и если бы мы точно, на все сто процентов знали, что там нас ждут и там всё хорошо, – нам было бы намного тяжелее жить.

17 октября 2001 года


***

Господи, сохрани меня от беды, стерегущей меня. А если нет на то воли Твоей, то это будет уже не беда.

19 октября 2001 года


***

“…Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым…”

Небо и земля “видимыя и невидимыя” или Творец? Есть видимый мир и – другой, не-видимый. Но ведь и сам Творец хоть и Незримый, но через творение видим и познаваем. Так что же?

Или сам Творец и есть творение, в котором Он растворился? И прозревший видит Его всегда, во всём и всех, а иной не видит никогда и ни в чём.

22 октября 2001 года


***

Описание идеальной любви мы находим у апостола Павла и у Гриффита в его немой “Америке”: Чтобы ни случилось и где бы вы ни были, я всегда буду любить вас.

22 октября 2001 года


***

Я хочу написать книгу о проститутке и одном преуспевающем человеке, которого она спасает от пустоты его жизни и от той пустоты, что у него внутри. Сама она в конце книги погибает.

В нашем мире одни счастливы за счёт других. Зло обречено на смерть, потому что само – и есть смерть. Но, зачастую, оно помогает жизни и действует ей во благо.

23 октября 2001 года


***

Увы, всё получилось не так, как я ожидал!..

Уж не поэтому ли мы так несчастны? Ведь всё всегда будет хоть не много, но отличаться от наших ожиданий, будет не так, как в наших мечтах (хотя совсем не обязательно хуже – просто по-другому). И не поэтому ли “грубым даётся радость”, а нежным, мечтательным, с хорошо развитым воображением и творческим началом, много анализирующим, оценивающим, сравнивающим – даётся печаль; и сыны века сего разумнее сынов света в своём роде?

Когда я впервые (лет в тринадцать) услышал: ожидание праздника лучше самого праздника, мне показалось это верхом мудрости и красоты. Теперь я вижу, что за этим скрывается неумение жить, которым страдает каждый первый.

25 октября 2001 года


***

Пока мы не примем и не полюбим своих родителей, мы не примем и не полюбим себя, потому что мы, в некотором смысле, и есть они. А пока мы не примем и не полюбим себя, мы не примем и не полюбим других, не примем и не полюбим всё и вся. Сами знаете почему.

25 октября 2001 года


***

Неужели мы до сих пор не поняли, что большевики расстреливали вместе с православными и католиков, и раввинов, и мусульман, и буддистов. И разрушали, взрывали, вырубали вместе с церквями костёлы, синагоги, мечети, дацаны, “священные деревья”… А китайские коммунисты разрушили и разорили Тибет и надругались над монахами. Разве может сатана гнать сатану; или он разделился сам в се6е? Неужели мы до сих пор не поняли, что не бывает птицы с одним крылом, и истинные сыны света поклоняются Отцу в духе и истине, и дух веет, где хочет?!

25 октября 2001 года


***

То, что Я разрушил, не возводите вновь. Прежнее умерло, вот идёт новое. Я стёр различия и места. Говорю вам, наступают дни, когда будете поклоняться Отцу в истине и духе. А дух веет, где хочет.

25 октября 2001 года


***

Пришёл человек к Священной Горе на закате. И стал Ей молиться. Сначала он молился за себя, чтоб завтра пошёл дождь, чтоб скотину миновала зараза, чтоб сын сдал экзамены, чтоб пришёл денежный перевод… Потом он молился за родственников и соседей, за живых и мёртвых. Затем стал молиться за всех людей и животных, за все живые существа. В конце он помолился за саму гору. Так кому он молился?

25 октября 2001 года


***

По образу и подобию… Но Бога сделать невозможно, Богом можно только стать. Поэтому и – «творение продолжается». Продолжается, происходит великое становление.

25 октября 2001 года


***

– Ночью у Троице-Сергия на монастырском кладбище встают из могил монахи и начинают служить Господню службу. И слышно в соседних деревнях, как кляцают о холодные камни их кости и раздаются в ночной тиши их скорбно-величавые голоса! А по праздникам – радостные…

25 октября 2001 года


***

Я не люблю, когда из веры делают партию или превращают её в сборище мазохистов и мизантропов. Для меня вера – это путь к счастью.

25 октября 2001 года


***

Всех этих расплодившихся жидов надо давить, как тараканов, а жидовские книги сжигать! Надо очистить нас от этих жидовских святых, жидовских апостолов, от жидовского бога! А Христос был русским! Да здравствует спасённая Россия! Хайль Христос! Зик хайль! Зик хайль! Зик хайль!

26 октября 2001 года


***

Величие души измеряется количеством чужой боли, которую она способна в себя вместить, на себе понести.

26 октября 2001 года


***

Не помню, писал ли я уже об этом, но ничего страшного, если напишу ещё раз: не так важно во что человек верит, какие тезисы признаёт, важно то – какие он делает из этого выводы.

26 октября 2001 года


***

Жить надо так будто сегодня ночью Новый Год.

27 октября 2001 года


***

Это были просто поиски новых слов. Но мы положили на них всю свою жизнь и весь свой талант. Найти хотя бы одно настоящее непроданное и неизгаженное Слово и смочь его про-из-нести – это очень много.

27 октября 2001 года


***

Мы находимся в таком состоянии мира и сознания, где слово «тварь» – ругательство. Пока это так, мы будем несчастны.

27 октября 2001 года


***

Считать, что спасутся одни православные, или там одни католики, или одни мусульмане, это даже не узость сознания, а злоба. Хотя какой-нибудь индус сказал бы, наверное, что это одно и то же.

1 ноября 2001 года


***

У Бога кончились монетки, и у тебя всё время занято. Он не может до тебя дозвониться. Позвони Ему сам.

1 ноября 2001 года


***

Все люди, наверное, такие же, как я. Внутри добрые, а снаружи злые.

5 ноября 2001 года


***

Новая книга будет называться «Жонглёры Господа моего». Может быть, это будет фильм. Даже лучше, если это будет фильм.

Как-то по телевизору я услышал рассказанную священником притчу. Один циркач во второй половине жизни ушёл в монастырь. Он ничего не умел и ничего не знал, кроме своей профессии. Монастырские молитвы были для него долгими и непонятными. Однажды монахи застали его в келье стоящего на голове перед иконой Божией Матери и жонглирующего яблоками. Монахи отругали его. Через некоторое время циркача опять застали за этим занятием и на этот раз хорошенько избили. В третий раз монахи избили его уже очень сильно и хотели с позором выгнать из монастыря, но тут с иконы сошла сама Матерь Мира и утёрла кровь своего жонглёра.

Фильм будет просто про нашу повседневную жизнь, про наши повседневные дела, проблемы. Все мы жонглёры Господа Бога, сами того не ведая. Не ведая, что творим.

5 ноября 2001 года


***

– Я даже успела увидеть сон.

– Длинный?

– Длиннее, чем вся моя жизнь!

Время во сне и яви течёт не одинаково. Иногда за пять минут сна можно прожить целую жизнь, или целую эпоху, узнать целый мир.

5 ноября 2001 года


***

Мы не знаем, сколько занесённых над нами мечей пронесено мимо и сколько благих вестей до нас не дошло. Мы знаем лишь то, что случилось, а это всегда меньше того, что могло произойти.

6 ноября 2001 года


***

Ещё в молодости он раз и навсегда договорился со всем миром, как с судом, говорить одну только правду. И всю жизнь только её и говорил: “ты неправ”, “ты некрасивая”, “ты подлец”, “этот рассказ плохой”…

А многие, кто его любил, часто говорили ему неправду.

8 ноября 2001 года


***

Маленькая, несуразная, в очках и с допотопной химией на голове…

– Правда, я некрасивая? – немного заикается от волнения.

– Да, ты некрасивая, – говорит он честно и вздыхает.

И это наша самая обыкновенная каждодневная неправда.

8 ноября 2001 года


***

Над одним и тем же мы можем посмеяться один раз, а проплакать – всю жизнь.

8 ноября 2001 года


***

Вот сейчас мне очень плохо, так плохо, как никогда ещё не было. Но это пройдёт, и когда-то я начну вспоминать даже это время с сожалением ностальгии.

9 ноября 2001 года


***

Чем беднее душа, тем больше денег ей нужно.

17 ноября 2001 года


***

Город таял.

Накануне – когда только начало темнеть, воздух вначале стал голубым, а потом плавно и равномерно наполнялся синевой и густел, голые ветки и стволы деревьев были вскинуты в небо, как руки в мольбе и как стволы ружей для прощального выстрела, и на город вот-вот должен был опуститься беспросветный ноябрьский мрак – пошёл снег. Белые хлопья стремительно летели непонятно откуда и зачем, кружили, хлопали, падали, покрывали. Белый покров, белый саван опустился с небес на землю и укрыл её, как второе пришествие.

Ночью звёзды и полная луна отражались в выпавшем снеге, как в множестве зеркал, и было светло. На утро город стал бело-серебряным, чистым и нетронутым, как лист бумаги. И было жалко оставлять на нём следы.

…А теперь город таял. Как туманно-жёлтые стены сказочной страны из грустного мультфильма, как забываемый при пробуждении сон. Первый снег медленно исчезал с лица земли, пропадал, уходил, просачивался сквозь землю. Тёмная грязная жижа под ногами противно хлюпала; холодные мелкие капли обжигали щёки. И казалось, будто где-то совсем близко, при самых дверях кого-то убили, распяли на косяке двери.

Город таял.

19, 22 ноября 2001 года


***

Свет множества горящих свечей в зеркальном и закольцованном бесконечном лабиринте… заснеженный пол… бледные фосфоресцирующие маски… одинаковые отражения и согбенные слепые тени самого себя… кошмарный сон Борхеса… Приснился ли он ему во время путешествия по Швейцарии, снится ли он ему на кладбище Пленпале в Женеве, или таинственный Улисс протянул руку поэту-слепцу и умчал под белым шумно колышущемся парусом к благословенным берегам вечной белокаменной Эллады?

22 ноября 2001 года


***

Умирая, все мы оказываемся в одном и том же месте, только для одних оно является раем, для других – адом. Возможно, это уже произошло со всеми нами.

Пространства не существует так же, как не существует и времени. Время – это развёрнутый выбор, который в свёрнутом виде (как в зерне, как в киноплёнке) уже есть в нас, а от него и зависит рай или ад. Рай и ад – это наш выбор. А пространство – это то место, где разворачивается свиток нашей души и нашего сердца, нашего выбора, нашего рая или нашего ада, нашего поворота налево или направо у камня на сказочной развилке с указанными последствиями. Жизнь что-то вроде кинотеатра, где демонстрируют (разворачивают во времени и пространстве) уже снятый про нас фильм.

26 ноября 2001 года


***

В снеге и дожде сказано о Боге больше, чем в лучшем трактате Блаженного Августина.

3 декабря 2001 года


***

В сущности, зло есть непринятие. Сатанаил, по одной из легенд, отпал от Бога именно потому, что не принял Им созданный мир, не понял его. Гордость является главным грехом как непринятие всего, а смирение как принятие всего, принятия мира (с-мир-ение), принятие творения – главная добродетель.

3 декабря 2001 года


***

Сижу я как-то с утречка на кухни, лущу семена тыквы, что способствует (если на голодный желудок) уничтожению глистов наших, смотрю в окно. Вороны летают, люди гуляют, собачки писают-какают-за-палочками-бегают, одним словом – красота, выходной, делать ничего не надо. Ну, поглазел я в окно, полущил тыквенные семечки и стало мне чего-то скучно. Дай, думаю, чем-нибудь займусь. Ну и решил я – так, без всякого умысла, просто, чтоб время убить – составить анкету. Самый лучший кинорежиссёр, самый лучший писатель, актёр, поэт, композитор, фильм, книга и так далее. Составил пункты, только начал заполнять, как тут вдруг такое началось!..

Сначала со всех полок в большой комнате повалились на пол книги, тут же рухнула стойка с дисками, а из спальни из-под DVD выстроилась грозная очередь оскорблённых режиссёров. Я давай их успокаивать, что всё в порядке. Что они все сплошь гениальные и неповторимые, но тут слышу возню в куче книг, подбегаю и спотыкаюсь об Гоголя, вцепившегося в кудряшки Пушкина. Я им: «Господа, вы гордость русской литературы, её столпы, как вам не стыдно!». А они на меня никакого внимания, Пушкин кроет разъярённого Гоголя трёх строчным ямбом, а Гоголь его чёртом нерусским величает и смеётся очень неорганично. Тем временем Мандельштам накинулся на Пастернака и кричит ему: «Полупоэт, полупоэт!..». Ахматова кричит, как русская патриотка, на Цветаеву: «А что здесь делает с нами эта?..» Есенин бьёт морду раннему Маяковскому. Тургенев всех успокаивает: «Не ссорьтесь, мои любимые, мои дорогие, я лучший писатель, я!». Достоевский бьёт себя в грудь: «Я худший писатель земли Русской, простите, православные, такие идеи испортил, скот!». Толкиен молча пыхтит. И знакомый едко-сладкий запах расходится по округе… Граф Лев Николаевич пристроился рядом с иконами, машет на всех рукой: «Насекомые и тараканы! Насекомые и тараканы!» а к сердцу ночной горшок прижимает. Феллини кидает макаронами в Бертолуччи. Роберт Де Ниро спрашивает Янковского: «Это ты мне говоришь?», Дастин Хофман просит разрешения на всех пописать и задирает подол юбки, Смоктуновский кричит: «Но играть на мне нельзя!», а Тютчев шепчет: «Мысль изреченная есть ложь!»…

А уж про музыкантов я вообще не говорю, там один Моцарт чего учудил, да вечный Паганини!

Я анкету разорвал в клочки и побежал со всех ног от всей этой великой белиберды. И так долго бежал, что очутился на огромном тыквенном поле, разлёгся я на нём и давай лузгать семечки.

7 декабря 2001 года


***

Женщина одинока оттого, что её не любят или любят не так, как она хотела. Мужчина же одинок, так сказать, экзистенциально, одинок перед лицом самого одиночества, одинок просто, потому что одинок.

январь 2002 года


***

Когда принимаешь то, что не сможешь полюбить всех понравившихся девушек, и как минимум по двум причинам – это уже смирение.

январь 2002 года


***

Не умеем правильно пить коньяк и стесняемся, не любим Толстого и гордимся.

9 января 2002 года


***

– Есть ли у нас теперь светлое будущее? – вопрошает мой старик.

– Как поёт Олег Митяев, – отвечаю я, думая о своём, – у нас есть светлое прошлое. Мы свет. Идём в темноте, и там, где проходим, зажигается свет. Как светлячки, оставляем позади себя светлый след. След света… За нашей спиной загораются, вспыхивают миры, вселенные, а мы продолжаем идти в тёмное будущее, чтобы сделать из него светлое прошлое. И с каждым воспоминанием обретаем, как больной Марсель, ушедшее и окунаемся в свет.

12-13 января 2002 года


***

После «Сиддхартхи» Германа Гессе тяжело писать. Полное ощущение, что всё уже сказано и полное недоверие к словам как таковым. В лучшем случае хочется написать картину или сочинить музыку, а в худшем – просто сидеть у окна, глупо-глупо улыбаться, и смотреть, и слушать, как в январе вдруг пришла весна.

13 января 2001 года


***

Утренний гудок и тьма повсюду. Протяжённость гудка равна тьме. Тьма равна миру. Из труб валит серый, как чья-то жизнь, дым. На окнах рыжий налёт, как рыжая кровяная изморозь. Третий час ночи. Утро в рабочем гетто. Русские встают и идут на заводы. Евреи со звездою Царя – прямо в печь. Они топливо для будущего Великой Индустриальной Воскресшей России. Мы решили энергетический кризис и встали с колен. Мы умоем ваши рожи во всех океанах мира! Трепещите народы. Мы нация рабов. Мы сами себя поработим, запихнём в печи потомство Царя, многочисленное как звёзды на небе, и вы увидите клубы дыма даже из своих загородных вилл на другой стороне света и ваши девочки кончат от страха!

Мы идём, мы возвращаемся!!!

6, 13 января 2002 года


***

После греха я часто испытывал такую близость Бога и любовь к людям, какую редко испытывал в другие минуты.

Я испытывал великое прощение, безбрежное море милости и каплю своей мелкой жизни в нём, испытывал свою духовную нищету и, соответственно, – блаженство.

24 января 2002 года


***

Я двенадцать лет носил во рту кусок пластмассы – съёмный зубной протез. В нём застревала пища, во рту появлялся запах. Я понимаю, что читать про это неприятно, но носить-то ещё неприятней!

30 января 2002 года


***

«Блаженны нищие духом»… Нищие духом… Блаженны кто? – нищие. Блаженны чем? – духом.

30 января 2002 года


***

Всё устроены либо плохо и уродливо, либо так хорошо и точно, что сразу этого даже и не заметишь.

Чтобы понять, хорошо всё устроено или плохо, надо знать цель устройства, ибо она и есть главный критерий. О цели же мира мы имеем представление весьма поверхностное и туманное.

30 января 2002 года


***

У нас так много выдуманного нами зла. Мы с ним боремся, отслеживаем его, силимся победить, а в это время настоящее зло улыбается, гуляет на свободе, привольно насвистывая полюбившийся мотивчик, творится нами, и мы не ведаем того, ибо полностью поглощены злом выдуманным.

11 февраля 2002 года


***

Всё пройдёт, поэтому всё прекрасно.

22 февраля 2002 года


***

Иногда одно зло компенсируется другим.

«Пусть одна сука съест другую», – сказал Иосиф Виссарионович и подселил к ворам сук. Примерно то же самое, но, несомненно, в иных выражениях, сказали на небесах, когда почти в одно время на свет появились Адольф Гитлер и Иосиф Сталин.

22 февраля 2002 года


***

Про Бога можно только молчать. Когда много говоришь о Нём, испытываешь пустоту.

2,4 марта 2002 года


***

Господи, как же отвечать, когда спрашивают: «Ты верующий?» Разве есть слова, которые могут рассказать о Тебе и о нашей тайне? Разве что-то стоит за пустотой слов? Верующий, неверующий, православный, буддист, атеист… Сколько любящих Тебя ничего о Тебе не знают, и сколько знающих – ненавидят?!

Полковника Редля спросил лучший друг: «Ты спишь с моей сестрой?» А он ответил: «Есть вопросы, на которые даже ты не имеешь права». И именно тот сын, который обещал отцу пойти и помочь в поле, – не пришёл.

Кто я, чтобы отвечать о Тебе? Но кто ответит вместо меня и за меня?..

Ты. Ты и ответишь. Ты уже ответил. Горел и не сгорал огненный куст, и говорил: Я ЕСМЬ!

И моя жизнь. Мой внутренний потаённый человек, который, как и всё тайное, станет в День Дней явным. Когда негатив проявится под красным отсветом Твоего огня, Господи, я дам ответ.

И верующие спасутся, но не все, говорящие: «Господи, Господи!»

4 марта 2002 года


***

Перефразируя Чехова, праведник не тот, кто не согрешил, а тот, кто не заметил, как согрешил другой.

4 марта 2002 года


***

Этот умный святой, осознавая всю абсурдность использования слов касательно мира иного, мудро закончил свою книгу «Ещё одно слово о граде Божием перед молчанием»: Совсем иное, но подобное сказанному.

9 марта 2002 года


***

Ты всё думаешь, размышляешь, решаешь, мучаешься, грех то или иное или не грех, правильно ли так поступить или неправильно. А важно совсем другое – принесёт это счастье или нет. Всё дело только в этом. В этом награда и наказание. Но не всегда ответ так очевиден, как порой кажется.

11 марта 2002 года


***

В моей голове (как и в множестве других голов) верность Богу в первую очередь связана с нарушением седьмой заповеди – с прелюбодеянием. В то время как в Евангелии сам Иисус говорит об этом (не считая параллельных мест) практически всего один раз.

11 марта 2002 года


***

Как же оболгали Бога!

13 марта 2002 года


***

Какие же дряни… инопланетяне!

14 марта 2002 года


***

Трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате. Особенно, если её в ней нет… Но если очень захотеть, то можно найти там и её.

14 марта 2002 года


***

И увидел Бог, что человеку скучно, и создал женщину… Господи, мне скучно, пошли мне женщину!

14 марта 2002 года


***

Я искал тебя под каждой юбкой.

14 марта 2002 года


***

Слово “любовь” начинается с буквы “Эль”.

14 марта 2002 года


***

Эта пьеса о трёх неизбежностях. Неизбежности любви… неизбежности смерти… и неизбежности жизни. Каждая из них вмещает в себя две другие.

22 марта 2002 года


***

Чтобы понять, что ты умер, нужно сойти с ума.

22 марта 2002 года


***

Идея съедания кем-то кого-то не так страшна, как кажется с первого взгляда. У некоторых древних народов совершался обряд съедания органов умерших родственников, чтобы часть их души перешла в ядущего. Так, например, съеденная печёнка могла передать сыну храбрость умершего отца. Речь, вероятно, шла о некоем при-частии, когда часть умершего в буквальном смысле переходила к живому, любившему покойного. Похожая идея, странная и страшная, как писал Ренан, преследовала и Иисуса.

По-видимому, есть два вида съедания: съедание ненависти – съесть, чтобы уничтожить; и съедание любви – съесть, чтобы соединиться.

29 марта 2002 года


***

Всё, что мы любили, мы унесём с собою. Нитку за ниткой мы шьём себе рубашку другой жизни, погребальный саван, пелены рождения.

Смерть – это соединение с тем, что мы любили при жизни.

29 марта 2002 года


***

Он не верил в Бога Любви. Он имел лишь страх Божий. Имел лишь образ Бога Судии. Он никогда не любил, он всю жизнь скрупулезно боялся наказания.

2 апреля 2002 года


***

Как первоапрельская шутка, ночью выпал последний снег.

2 апреля 2002 года


***

Иногда мне кажется, что я уже умер. Я брожу по пустой квартире, из комнаты в комнату… включаю телевизор… там целуются и поют какие-то странные счастливые нелюди… за окном играют дети… И это всё когда-то давно было и со мной. А теперь я умер. И бреду тёмными коридорами смерти, и везде, где ступает моя нога, такая пустота и вянут цветы, и гул моих шагов, и стук моего мёртвого сердца отдаётся болью в моих висках, туман застилает глаза и мысли, и я всё что-то ищу, вспоминаю, нащупываю… ручку то ли двери, то ли окна, то ли занавеса, хочу, чтобы в мою смерть ворвался свежий ветер, закружил эти невыносимые стены, моё одиночество, сорвал обои, унёс в поле, в травы, в цветы, где играет свирель и в устье прозрачной реки поёт ангел, о причале, где находят покой все страждущие и обремененные, находят через миллионы лет скитаний в тёмных и злых коридорах, холодных и мрачных, как потерянная любовь.

2 апреля 2002 года


***

Я люблю физиков. Мне с ними интересно. Но я не физик.

Есть одна очень хорошая песня «Почему не падает небо». И, наверное, любой физик улыбнётся и легко и спокойно объяснит это элементарное явление. Но это явление. И моему физику даже в голову не придёт то, что придёт в голову любому ребёнку (если он задумается о том, почему же всё-таки не падает небо) – здесь есть тайна! И это так же очевидно, как объяснение моего любимого физика.

2 апреля 2002 года


***

Он протянул руку огню. И огонь принял его и стал для него водой. И он плыл по огню, и становилось светлей, прозрачней и теплей. Ясней, что он подобен огню. И реке, в которую бросали щепотки пепла и земли досужливые родичи. Их слёзы разносил ветер. В небе смеркалось. В небе голосили птицы, подобно ангелам и пьяным прозорливцам. Птицы садились на волны и раскачивались из стороны в сторону, как жизнь. А он, набрав побольше воздуху, опустился на самое дно, чтобы больше не дышать и видеть цветные коралловые страны и горящий во тьме свет, несгорающий и мягкий, как ночник, что зажигала по ночам мама, чтобы читать во время бессонницы, и та женщина, что не любила, – потому что никакого дна там не было.

2 апреля 2002 года


***

Я открыл дверь в её спальню. Из окна с небес струилось золото. И холод простыней.

Я хотел рассказать вот о чём… Что же я хотел сказать?.. Извините, я забыл, о чём хотел написать.

2 апреля 2002 года


***

Можно представить себе, что Марсель Пруст в 1906 году не тяжело заболел и был вынужден вести затворнический образ жизни, а просто – умер. И весь его цикл из семи романов – это записки из загробного мира, записки мертвеца, ищущего утраченное время.

И лишь претерпевший до конца, осиливший эту глыбу, увидит свет воскресения в жизнь вечную – обретённое время.

2 апреля 2002 года


***

Один мой знакомый не находил сюжета у Пелевина в «Чапаеве». Представляете, как мне было смешно и что бы было с ним, начни он читать Пруста!

2 апреля 2002 года


***

Ты горишь? Не надо, милый, не гори, а то сгоришь.

давно, но правда


***

В древности мир был живым. У реки, у огня, у каждого дерева, у каждого камня, у всего – была своя душа, часть Души Мира. Как говорил герой одного великого фильма: «В каждой церкви жил Бог, в каждом доме – Домовой».

А сейчас мы даже сомневаемся, есть ли душа у человека, и не компьютер ли он.

2 апреля 2002 года


Ещё раз о смерти

Смерть гонит нас. Ей мы обязаны всей культурой: религией, философией, искусством, наукой, прогрессом. Смертью человек изгнан из рая. Смертью человек возвращается в рай. Человек одновременно стремится к смерти и убегает от неё, жаждет её и боится, любит и ненавидит.

Жизнь можно рассматривать как процесс умирания, цветение и рост как начало гниения. Но и смерть, в свою очередь, можно рассматривать как процесс жизни, гниение как зарождение, начало новой жизни, движение. Без жизни нет смерти, без смерти – жизни. И что же всё-таки было первым курица или яйцо?!.

Ведь мы не плачем горько и безутешно, когда деревья «умирают» зимой. Потому что знаем, придёт весна. Так и ты, утри слёзы и улыбнись, «ибо не умерла, но спит»! Придёт весна и проснётся. Есть один всемирный процесс перетекания, перехода из одного в другое, круговорот душ во вселенной, возвращение на круги своя, вечное изменение, вечное творение. И тогда истинная смерть, страшная, настоящая, «вторая» – это остановка этого процесса, ничто, пустота, абсолютная неподвижность всего, полная законченность, кончина, конец, точка, небытие, асат.

давно и сейчас: 2 апреля 2002 года

Оставить сообщение