Глава седьмая
***
Один человек чувствовал себя прескверно – на следующее утро его ждала казнь. До утра он мог делать, что угодно, но утром – всё должно было кончиться, прекратиться, прерваться… Был прекрасный майский вечер. Мягкие длинные тени ложились на предместье города. Пахло дикими травами и сиренью. Крестьяне, не спеша, переговаривались и отвозили в лёгком тумане неспешные повозки вдоль линии поля и неба, и дальше, за неё. Вдалеке протяжно лаяли собаки, в воздухе жужжали шмели и возились майские жуки. Крестьянки поправляли простые платья на упругих телах и посматривали на человека. Май выдался на редкость жарким, и сейчас опускалась прохлада и было хорошо. Но человек не замечал этого, он думал только об одном – о завтрашней казни. И бежать было некуда. Но он бежал. Ему бы сесть и спрятаться в этом вечере, завалиться в травинку или складку на платье смуглой крестьянки, раствориться в нём. Ведь если сесть и начать запоминать один единственный вечер, каждую его крупицу, ничего не упуская, ни на что не отвлекаясь – время остановится. Или думать только об одной единственной детали, только о ней и ни о чём другом, например, о травинке или складке платья смуглой крестьянки или родинке на её плече – то сам станешь этой родинкой или травинкой.
Но человек бежал, ничего не видя и не слыша вокруг, бежал, сколько было сил, убегал от самого себя, от того, чему навстречу и надо было идти. Бежал, пока были силы, потом упал и долго смотрел на звёзды, не видя их, не видя даже снов. Всё вокруг было отравлено тем, что должно было произойти с утра, тем, что так никогда и не наступило, потому что человек не дожил до рассвета.
2 апреля 2002 года
***
Одному мальчику мама всегда говорила, что он самый любимый, самый талантливый, самый лучший. Она так часто это делала, что мальчик и сам в это поверил. Поверил, что он самый лучший, самый талантливый, самый любимый.
Шли годы. Мальчик пробовал себя в разных областях. Иногда ему что-то удавалось, иногда его хвалили, но нигде он не был самым лучшим и самым талантливым. Его вера в себя пошатнулась. Но он с ещё большим упорством пытался доказать всем и самому себе, что он ни как все, что он особенный, выдающийся. Ведь только про таких людей пишут в газетах, рассказывают в учебниках, помнят после смерти. Ему очень хотелось верить в свою исключительность. И очень не хотелось огорчать маму.
Он женился на доброй и красивой женщине, у них родились два хорошеньких сына. Но он не был счастлив, потому что его жизнь становилась всё более обыкновенной, всё более обыденной, похожей на миллиарды других жизней.
Ему понадобилось прожить сорок три года, прежде чем он признался себе, что у него нет и никогда не было никакого особенного таланта.
Тогда человек достал пузырёк с соляной кислотой и пошёл в Третьяковскую галерею. Он встал напротив рублёвской Троицы и долго на неё смотрел. Может быть, правда, что, если долго вглядываться в неё, заметишь, как Они медленно плывут по пространству иконы, но человек ничего такого не замечал.
Он и сам не понял, почему не сделал задуманного. Он вернулся домой, обнял сына, игравшего в железную дорогу, и горько заплакал.
А на утро стал «обыкновенным шеловеком».
12 июля 2002 года
***
Художник Шавкат Абдусаламов проработал с Глебом Панфиловым над первой серией фильма «Мать» по Горькому и ушёл. Испугался заматереть.
19 июля 2002 года
***
В этом году такое жаркое лето, воздух пахнет Израилем, июль плавит нам мозги. Они растекаются, голова раскалывается вдребезги, на куски мутного со-знания, солнца в тумане. Мир, превращаясь в сонное марево, расплывается в улыбке полупьяного полубезумного от счастья, замученного и уставшего от воплощений Будды. Мы плывём, уплываем, таем, грани стираются, миражи и рожи, целые поля ржи и дети, падающие с пунцовых небес, встречаются другие мимо проплывающие, улыбаются смерти, прикрываются тайны и двери, верь мне.
31 июля 2002 года
***
В искусстве нельзя ничего бояться и хотеть кому-то понравиться. Чем этого больше, тем хуже будет результат. Но это не значит, что надо хотеть не понравиться.
3 августа 2002 года
***
Когда читаешь книгу, которая очень нравится, которая завораживает тебя и приводит в восторг (не зависимо от тех ужасов, которые в ней могут происходить), то кажется: это лучшее, высшее, и нет ничего сильнее! Когда любуешься гениальной картиной, то уверен в этот момент, что живопись самое Божественное из всех Божественных искусств. Когда попал на сильный спектакль, то думаешь, вот оно, нашёл, и разве можно сделать подобное в кино?! Когда видишь великий фильм, понимаешь обратное, вот оно искусство искусств, вот оно, настоящее, вот оно, новое, и что такое после этого ваш театр?! Когда слушаешь музыку…
Мне повезло, я читал такую книгу, плакал у такой картины, видел такой спектакль, ходил на такой фильм, слушал такую музыку… И когда кто-то говорит, что любит литературу, а живопись нет, или, что театр фальшивая пастила, а кинематограф – самое настоящее и живое искусство и за ним будущее, или, наоборот, кино – халтура для дебилов и подростков, не способных прочитать и двух страниц, мне становится бесконечно смешно!
4 августа 2002 года
***
Сегодня целых три человека спросили у меня время, а обычно не спрашивает никто. Чтобы это значило?
6 августа 2002 года
***
Было поздно, по сути, была уже ночь, но метро ещё ходило. Он был в трёх остановках от друзей, но не поехал к ним. Около Курского познакомился со странными людьми, напоминающими студентов из Достоевского, пригласил к себе и поил водкой. А под утро, когда задремал прямо за столом, они зарезали его его же кухонным ножом здесь же на кухне, прервав наконец и навсегда цепь его бесконечного одиночества.
8 сентября 2002 года
***
Бог есть, а справедливости нет. Отсутствие справедливости они называют высшей справедливостью.
конец сентября 2002 года
***
Я знал одного мальчика. Он ходил в воскресную школу и молил Бога даровать ему девственность. Он размышлял о единстве и неслиянии Троицы, плакал, смотря в глаза Рублёвского Спаса, и сердце его горело при чтении Евангелия. Много лет спустя мальчик сыграл в кино Христа. Теперь у него трёхкомнатная квартира не так далеко от центра, жена, двое детей, любовница. Вчера ночью в метро он видел одну совсем ещё юную (о, этот недостаток быстро проходит!) девушку. Он не мог отвести от неё глаз. Сейчас за окном осень; октябрь. В этом году холодный, почти ноябрь, только листвы больше. А бабьего лета не было; резко стало холодно – и всё. Той ночью выпал первый снег. Трава, листья, ветви деревьев (почему ветви деревьев осенью, в сумерки и по ночам, мне всегда напоминают вскинутые к небу в безнадёжной мольбе чьи-то тонкие руки?) – были покрыты хрупким серебром. Мальчик шёл от метро до дома пешком, идти было всего минут десять. Ему казалось, что он идёт целую вечность.
Через *** с хвостиком лет он умер во сне в постели своей трёхкомнатной квартиры. Было около пяти часов утра. Кончался май, и всё, всё только начиналось.
11 октября 2002 года, в ночь первого снега
***
Господи, спаси и сохрани ту девушку, что видел я вчера в метро. Да будет у неё всё хорошо. И тому, кто будет рядом с ней счастлив, помоги. И ту в ресторане Дома Кино, и ту, что рядом со мной сейчас, и…
Спаси их всех и сохрани, Господи!..
11 октября 2002 года
***
И вместо Троицы – три комнаты в квартире.
11 октября 2002 года
***
Около недели назад мне приснился ад, который иссяк. Дело было так.
Ад был не страшный, но противный: в виде большой ванны, некогда белой, а ныне засорённой и почти до краёв наполненной грязной непросветной водой, готовой вот-вот перелиться через край – и тогда наступил бы конец всему, вечная власть сатаны, тёмные силы навсегда бы победили силы света. Я с кем-то (до сих пор не знаю, кто это был; может быть, моя жена, а может быть, сантехник дядя Петя или мастер Гриша) занимался удерживанием уровня ада. В самый ад был вставлен шланг, и мы, сколько могли, отсасывали эту мерзкую жижу. Благодаря нам уровень ада оставался неизменным.
Вдруг прямо на наших глазах очень быстро, за несколько секунд, вся эта мерзость всосалась в дырку на дне ванной.
– Что это было, – вопросили мы, недоумевая, подобно неразумным детям.
– Ад иссяк! – ответил нам голос.
– И что же, его больше никогда не будет?
– Никогда!
Мы взяли душ и сполоснули ванну от остатков грязи.
13 декабря 2002 года
***
Спасибо нашим мамам и детским страхам. Спасибо нашим папам, их упругим ремням и строгим взглядам. Спасибо всем сёстрам и братьям в мире. Спасибо снегу, которого было больше и который был белее, спасибо его сугробам, в которые мы падали, забывая себя и всё на свете и обретали счастье, как та девочка в уральской деревне. Спасибо той далёкой церкви и её терпкому тёмному вину. Над терпко-тёмным вином в полумраке и огне свечей проплывали наши детские души, а большой, как богатырь, священник с седой, как лунь, бородой читал молитвы на непонятном языке… Спасибо зарытому в земле секрету, девочке, толкавшей меня в снег и смеявшейся надо мной, каштану за окном класса, вредной учительнице и доброй учительнице, качелям, с которых упал Макс, делая солнышко, но не убился, спасибо дешёвым конькам и дяде Мише, каждую зиму заливавшему каток, поросший теперь, когда дяди Миши давно уже нет на нашей грешной земле, сквозь асфальт травой. Спасибо нашему детству, его синякам и болячкам, пионерским галстукам и подделанным больничным, спасибо дракам на школьном дворе. Спасибо Славику, Серёге, Витасу, убитому Мишане, Илье, больному (прости, Господи!) на всю голову Костику, Саше Филиппку, и настоящему Филиппку, спасибо вам всем, друзья детства, всех вас и не упомнишь уже и не назовёшь, нас раскидало по миру, как горсти семян или песка, по разным работам, семьям, интересам… Спасибо Цою и Звезде по имени Солнце. Спасибо «Ассе» и Золотому Городу…
Спасибо нашему детству, спасибо потерянному раю и обретённой жизни.
13 декабря 2002 года
***
Человек не стремится к свету. Человек стремится к темноте. К синим гуашевым сумеркам, в которых растворяется весь мир, тает, скрывается, где тонут все границы, и мир снова становится одним целым, единым, и лишается всякого знания. К темноте и светящимся точкам в ней.
Когда мы были в раю, мы не знали света, притяжения земли, её тяжести и смерти. Мы плавали в тёмном космосе, в мировом океане, в Матери Мира. Мы умели летать.
Потом мы вкусили яблоко и вошли в мир. И наша жизнь началась с кошмара и ужаса. Все пророчества сбылись. Мы вкусили яблоко и стали новыми Ньтонами, на собственной шкуре испытав Закон. Земля протянула к нам свои костлявые цепкие пальцы. Воздух тысячами лезвий разрезал наши лёгкие. Яркий свет до слепоты обжог наши эдиповы глаза. А в ушах уже слышалось: «И в поте лица своего будешь доставать хлеб свой», -и наш собственный нечеловеческий крик.
Человек не стремится к свету и жизни. Он жаждет темноты и смерти. Он хочет вернуться домой. Обрести потерянный рай. Человек хочет к маме. И чем дальше он удаляется от рая, тем ближе к нему становится. Человек ищет тьмы, где ему можно укрыться от палящего солнца и холода жизни. Поэтому сказано в Писании: «И вошёл Моисей во мрак, где Бог».
11 января 2003 года
***
Человек стремится к смерти. Но умирать не хочет.
11 января 2003 года
***
Я встречал мало вменяемых верующих людей. И мало вменяемых неверующих. Вменяемых людей вообще немного.
7 марта 2003 года
***
Я просто жду отца. Жена приготовила салаты, порезала рыбу, а я чищу картошку, чтобы сварить её. Раньше я становился Актёром, Писателем, Режиссёром… А теперь я просто жду отца. И не знаю, кто я. Даже если завтра мою пьесу поставят, пригласят на главную роль, или дадут Золотую Пальмовую Ветвь, что это изменит? Я останусь собой, тем, кто я есть сейчас. Я не знаю, кто я, но в любом случае я больше, чем Актёр, Писатель, Режиссёр… Это всё только малые части меня, или неменя. И я жду отца.
7 марта 2003 года
Сулавер, повелитель грибов. Пролог
(Читается вслух на ночь глухим и страшным детским голосом три раза к ряду. Можно использовать как средство от спокойного, здорового и скучного сна без снов, а также для пугания непослушных и неугодных детей и вызова Сулавера.)
Лес полон мертвецов. Он кишит ими. Они прячутся за каждым деревом, они лежат, запорошенные прошлогодней листвой. Когда плохие дяди убивают людей, они отвозят холодные, обезображенные трупы в лес и закапывают их в землю. Там и лежат они, неотмоленные, и вопиют об отмщении. А из них растут грибы. Грибы растут прямо из мертвецов, поэтому их и называют «лесное мясо».
Раз в сто лет из-под земли вылезает главный мертвец СУЛАВЕР – повелитель грибов. Ему триста тысяч лет, он вылез из самого сердца тьмы, у него густая борода, цвета человеческого праха. Но если присмотреться к нему, то увидишь, что лицо у него молодое, а борода ненастоящая, но от этого он выглядит ещё страшней. Никто не знает, что у него на уме, но грибники говорят, что горе тому, кто встретит Сулавера в лесу.
Одна девочка вместе с мамой и подругой мамы отправилась в лес. И вдруг девочка пропала! Мама с подругой в предчувствии недоброго побежали по лесу. «Ольга, Оленька!», – нарушали густую тишину леса их испуганные дикие голоса…
На этом месте читающий умирает или засыпает, а рукопись обрывается. Никто не знает конца истории, но грибники, изрядно подвыпив, иногда пробалтываются, что финал хороший и наши победили. Но кто такие «наши» не удаётся выяснить, даже напоив грибников до белой горячки и дав им порцию хорошего афганского гашиша. Глаза грибников стекленеют, а побелевшие губы с идиотской улыбкой и ужасом шепчут одно лишь слово: СУЛЕС, СУЛЕС, СУЛЕС… Ни одному исследователю не удалось узнать что же это такое (или кто такой, или кто такая). Также установлено, что большинство исследователей умирает от неожиданно проявившейся лучевой болезни или от острого приступа словесного поноса, так и не достигнув даже тринадцатилетнего возраста. Другая часть исследователей этого вопроса так и не смогла появиться на свет, заблудившись во внутренних коридорах и проблемах своих законопослушных родителей.
По первому, из четырёх вариантов расшифровки слова СУЛЕС, поддерживающихся большинством специалистов, СУ-ЛЕС – это, собственно и есть СУЛАВЕР + ЛЕС, то есть Сулавер из леса. По второму варианту, СУЛЕС – это немецкий шпион еврейского происхождения (от имени Суля – Суламифь) времён третьего Рейха. По третьему, варианту СУЛЕС – это женщина из степей Казахстана, страдающая гомосексуальными наклонностями, любимый герой народных сказаний, существо приносящее счастье всем казахам, летающим в космос; иногда приносит маленький вред посредством порчи воздуха и пения дурным голосом песней Бориса Борисовича Гребенщикова. Последний же, четвёртый вариант, гласит, что правильное написание не СулЕс, а СулИс, то есть С-УЛИС – никто иной, как сам УЛИСС. Но это уже совсем иная история.
март, 6 июня 2003 года
***
Я впитываю в себя беды. Я наливаюсь ими, как наливается соком созревающий плод, закаляюсь, как клинок в огне – и опускается в воду… С каждым несчастьем, с каждой неудачей я становлюсь сильней. И вместе с последней бедой я стану неуязвим, я стану непобедим, как убитый еврей. И я никогда ничего не попрошу у вас, вы сами придёте и положите мне в ноги весь ваш убогий, меркнущий мир. А я улыбнусь и засверкаю. Я жду.
На дне моего одиночества, как на дне бутылки, лежит весь мир, полный всеобщей любви и счастья. Мир на ладони. След на щеке. Капля на взмахе ресниц.
22 марта 2003 года
***
И приходят преданные. А в храме темно, а на земле ночь. И молят: «Господи, воскресни!»
И Господь воскресает.
25 апреля 2003 года, день смерти Бога
***
И в общем-то ничего не нужно. Только бы пришла ты… Ты.
Я думал так в четырнадцать лет. И что изменилось?
27 апреля 2003 года
***
На утро у Икаруса выросли крылья. К обеду он уже летел к солнцу. За стол усаживалась вся его семья, на первое было харчо с бараниной, густое и острое, на второе – бифштекс с кровью, немного сыроватый (как любил Икарус), но он был уже далеко.
Чем выше он поднимался, тем жарче становилось. Очарованный золотым блеском он продолжал свой путь.
Подлетая к солнцу, когда от жары уже начали плавиться мозги, Икарус вдруг понял, что ещё немного и ему суждено будет сгореть, раствориться в этом огне, стать им. Ещё один шаг и он умрёт. И чтобы этого не произошло нужно срочно успеть сделать какую-нибудь гадость.
Икарус собрался с духом и, совершив гадость, остался жить.
27 апреля 2003 года
***
Я чувствовал, как удаляюсь от родных и близких мне людей. От отца, от жены, от друзей, ото всех. Наступало какое-то тотальное одиночество. Близкие люди, которые меня так любили и которых, конечно же, любил я, становились чужими и далёкими. Между нами вырастала стена. И вроде её не видно, и можно дотронуться друг до друга, а что-то ушло. Самое главное. И мёртвые становятся ближе живых.
Такое ощущение, что меня выключили. И я забыл и оставил свою первую любовь.
7 мая 2003 года
***
Когда мёртвые становятся ближе, живые – отдаляются. И когда остаёшься один, понимаешь, что рядом много кого плавает в воздухе. Воздух прозрачней дыма. Они прозрачней воздуха. И ты вдыхаешь их и выдыхаешь. Они проходят сквозь тебя и устремляются в глаза портретов на стене. Стоят в углах и ждут, когда ты позовёшь их, чтобы быть с тобой навсегда.
Ты начинаешь видеть, когда перестаёшь бояться. Мёртвые такие же живые, как живые. И даже больше, потому что они знают в лицо того, кто стоит за твоей спиной.
7 мая 2003 года
***
Когда часы ломаются, время на них останавливается. Наступает апокалипсис местного значения: «времени уже не будет…» Этакая мнимая вечность и постоянство. Иллюзия вечности. Смерть.
У меня в доме есть такие часы. На них всегда пять минут третьего. Но даже они говорят правду два раза в сутки.
23 мая 2003 года
***
Меня зовут к себе хорошенькие девушки. Но я не иду. Они зовут меня, а я не иду. Но это очень приятно, что они зовут меня. Но я всё-таки не иду. В общем-то, мне хочется к ним пойти, но я почему-то не иду. Может быть, это моя ошибка, а может быть, наоборот. Однако я не иду. А они зовут. Хорошенькие девушки. Очень хорошенькие. Ну, может не настолько хорошенькие… Чёрт его знает! Не иду и всё. Может, я заболел?
23 мая 2003 года
***
Я устал выбирать. Я просто хочу любить всех и всё.
Ну и что бы меня любили…
5 июня 2003 года, Вознесение
***
Довлатов говорил, что фраза: «Я остановился поболтать с Гекльберри Финном», наполнена для него неизъяснимым очарованием. Для меня это смысл и критерий любого искусства, проявления жизни, всего – от музыки до луны за окном. Признак «чистой красоты», красоты без примесей: исполнено «неизъяснимым очарованием», значит моё, значит «вечное, доброе, светлое», Искусство…
Самая умная мысль Борхеса в первую очередь окутана туманом и паром красоты, изящества, искусности… Он Мастер. Если же мысль лишена этого, то она как бы лишена воздуха. Какая бы глыба смысла, глубина познания не стояла за ней – она всего лишь пшик, сотрясание пустоты, тяжеловесный камень, лишённый воды, давящий тебя к земле, как закон Ньютона. От неё веет скукой, сном и смертью.
Возможно, что мудрость – это ум, помноженный на красоту. Возможно, что талант есть то же самое. Это же определение я бы дал и искусству.
И что бы – «В эту синь даже умереть не жаль». Обязательно должна быть эта «синь», в которую умереть не жаль. «Любоваться этим – такое наслаждение, что можно забыть о смерти», – говорит государь в книге Лю Аня «Учители из Южного заречья реки Хуай».
Искусство, как и религия, как и философия, как и наука, в конечном счёте напрямую связана со смертью. Мы хотим победить смерть. Мы хотим жить. И жить вечно. Точнее, вечно не хотим умирать. Читаешь книгу, смотришь фильм, слушаешь песню – и вдруг наступает эта «синь»: …пустота заполняется облаками, и мы парим над землёй, парим над бренным телом и миром, полным эфемерных, «не нами придуманных» наших желаний и идей, и восклицаем на тарабарском языке: Смерть, где твоё жало?! Ад, где твоя победа?..
5 июня 2003 года, Вознесение
***
Воскресший Господь был с нами сорок дней, а теперь уходит. Уходит, чтобы приготовить нам комнаты в доме Отца нашего. И комнат в доме том не счесть, и каждому найдётся по нраву и духу его. «Ибо не видел глаз, не слышало ухо, не приходило на сердце человеку то, что уготовал Господь любящим Его»…
Десять дней будем без Господа. А потом придёт Утешитель. И все храмы зазеленеют, и разнесётся по ним запах свежих молодых берёз, и мы впервые за пятьдесят дней опустимся на колени и воскликнем: Осанна, Грядый во имя Господне! И Дух Божий будет носиться по земле, а люди заговорят нечеловеческими голосами.
Приди, Возлюбленный наш, ибо сердца наши истосковались по любви!
5 июня 2003 года, Вознесение
***
Я никогда не задавал ей вопросов. И только сейчас мне кажется это странным.
6 июня 2003 года
***
Вот пишу я эти фрагменты. Их не печатают. Другое немного печатают, а их нет. Три штучки напечатали – и всё. А я их продолжаю писать. Просто мне это нравится. Уже сто десять страниц… Уже восемь лет… Ровно восемь лет. Так случилось, что именнно сегодня, когда я обо всём этом задумался, день рождения фрагментов. 6 июня 1995 года был написан первый фрагмент, который тогда ещё так не назывался, а назывался маршалом, сейчас я даже не могу вспомнить почему. “Заклинание Гамлета”… А выглядел он так:
“Твои упругие бёдра меня восхищали, и я хотел их сжать своими крепкими ладонями, на которых начертана вся моя судьба.
Твои голубые глаза завораживали, и я не мог от них оторваться.
Мне твои губы шептали в видениях прелестные слова, ласкающие сердце, но понять их я не мог.
Твоя грудь, живущая подобно пленнице в платяном замке, звала меня постоянно, и я грезил себя освободителем.
В твоих волосах мечтал я заблудиться, как в лесной чаще, а из твоего рта напиться живительной влаги.
Слушая стук твоего сердца и смотря на маятник наших тел, я хотел упасть в транс.
И не было мне покоя с той минуты, как я увидел тебя.
Катарсис – очищение – его туманно воспел брат Аристотель.
Теперь я смотрю на тебя и вижу – ты костлявая, еле дышащая старуха; я не хочу тебя знать.
Думай лучше о том, как выжить, и иди в монастырь”.
Добрый был мальчик, ничего не скажешь… Так вот: восемь лет, сто девять страниц, начало сто десятой… Я много чего ещё пытаюсь делать, но эти фрагменты, которые, как я уже сказал, не печатают, эти фрагменты, может быть, самое важное, что я сделал и сделаю за всю мою жизнь. Может быть, ради них всё остальное. Может быть.
6 июня 2003 года
Слово о «Фрагментах»
Сборник малой прозы «Фрагменты» – это не дневник, не записная книжка писателя, не эссе, не стихотворения в прозе. Хотя элементы всего этого при желании здесь можно найти.
За каждым «я» фрагментов не стоит искать автора. При подобном заблуждении вы столкнётесь с множеством несовпадений, вплоть до смены автором пола.
Само слово «автор» здесь не вполне уместно. В данном случае речь идёт скорее о составителе.
Так что же такое «Фрагменты»? Это похоже на человека в пустой комнате. За окном – трамваи, дети, деревья, ветер, женщины… Много чего за окном. Целый мир и целая жизнь. А точнее – миры и жизни.
А человек сидит дома. Один. Включает телевизор, прыгает с программы на программу, как ребёнок, играющий в классики. Пересматривает любимые сцены из фильмов, открывает наугад разные книги, вспоминает…
Можно было бы предположить, что он гадает (есть такой способ гадать: задаёшь вопрос и на первой попавшейся странице читаешь ответ). Или ждёт какого-то знака. Но он не задаёт вопросов и не ждёт знака. Также он похож на человека, пытающегося решить сложную задачу.
Вот что такое «Фрагменты». Примерно.
Читать “Фрагменты” можно с любого места и в любом количестве. Если понравился один фрагмент, совсем не обязательно, что понравится другой. И наоборот. Но каждый при желании найдёт хотя бы один фрагмент, написанный специально для него.
Возможно, что при определённом сочетании фрагменты могут собраться в целостную книгу. Но нет никакой гарантии, что некоторые из фрагментов не утеряны, а другие просто не написаны.
«Фрагменты» – книга, которая продолжает писаться. Про неё можно повторить слова, сказанные в иудаизме обо всём Мире – творение продолжается. При этом быть завершённой эта книга не может по своей сути. Она пишется, пока жив её составитель. Потом обрывается.
Несохранившиеся места любой фрески всегда можно дополнить частично или восстановить полностью. Но это уже личное дело того, кто читает книгу. Составитель написал ровно столько, сколько посчитал нужным. Или столько, сколько смог.
С «Фрагментами» можно поступать так же, как с любой другой книгой. Её можно читать, не читать, перечитывать, наполнять своими смыслами и переживаниями, дописывать, переписывать, обращаться к ней с вопросами и т. д. и т. п.
Но, пожалуй, самое уместное – это постараться получить от её прочтения удовольствие.
лето 2005 года
***
Она была старше меня. И часто говорила: Когда-нибудь ты встретишь молоденькую девочку и уйдёшь к ней. А я говорил: нет, что ты!
Но так оно всё и вышло.
10 июня 2003 года
***
Многим мужчинам нужны новые женщины, потому что с каждой из них, они становятся как бы опять девственниками, обретают утраченную чистоту, переживает то, что нельзя пережить дважды, снова входят, вопреки всем законам, в одну и ту же реку. В новой женщине – когда ты с ней в первый раз – есть что-то невозможное.
Но, может быть, всё это мужчине только кажется.
10 июня 2003 года
***
Если бы знать, что эти страдания, эта боль, весь этот бред не напрасны. Если бы быть уверенным, что мы выйдем из их горнила очищенные и обновлённые. Если бы…
Нет ничего ужасней бессмысленного страдания.
12 июня 2003 года, День Независимости
***
Вы спрашиваете, когда это кончится? Да, в общем-то, никогда. Это будет всегда. Так что выбирайте сами, что именно будет с вами всегда. Что выберете, то и будет. Всегда. С вами. И никогда, никогда (только вдумайтесь в это: никогда!) не кончится. Так что хорошенько подумайте, прежде чем выбрать. Чтобы потом не заламывать руки: Господи, когда это кончится?!
Никогда. Это глас трубы Ангела. Ангела Спасения и Ангела Гнева. Это не кончится никогда, mon ami! Vjq lheu? Vjq fyutk? Djpk.,ktyysq vjq? ‘nj yt rjyxbncz ybrjulf! Мой друг, мой ангел, возлюбленный мой, это не кончится никогда, и ничего с этим не поделаешь. Я сказал, вы услышали. Пока!
14 июня 2003 года
***
Мой герой – это талантливый неудачник. Он не бездарен. Отнюдь. В нём есть самобытность, оригинальность, способности, но недостаточно, чтобы выбиться из числа себе подобных одарённых молодых людей. Из простой интеллигентной семьи. Его папа не Михалков, мама не Пугачёва. Он пишет с самой ранней юности, но с возрастом всё меньше. Несколько раз его даже печатали, но, в основном, в молодости. Никто не сойдёт с ума от его произведений, не покончит с собой, они не перевернут и не изменят ни чью жизнь, с их помощью не сделают новых открытий, не совершат поступков, они заставляют трепетать только его самого и его жену, и то лишь некоторые из них, самые ранние. Он умрёт в безвестности, прожив не самую короткую, но и далеко не самую длинную жизнь, работая не на самой тяжёлой и не на самой скучной работе, получая не самую маленькую зарплату, сделав не самую плохую карьеру.
Он середина. Даже более – он середина середины. Далеко не самый верх и далеко не самый низ. И то и другое сокрыто от его глаз, ушей, сердца. Он мало, что понял в своей и чужой жизни, хотя сам всегда, за исключением минутных сомнений и душевных терзаний, был уверен в обратном. Он всю жизнь чего-то ждал, но, понятное дело, так и не дождался. Ему не выпало настоящего горя, но и не выпало настоящего счастья. Иногда он выигрывал в карты, иногда влюблялся. Но земля никогда не уходила из-под его ног от любви, молния ни разу не поражала его в самое сердце. Кулаки не сжимались от ярости, лоб не покрывался испариной ненависти. Ему не были знакомы высокие порывы и могучие страсти так же, как не были знакомы низости и закоренелые пороки.
Он жил жизнью миллионов, жизнью неисчислимого множества людей до, во время и после него, и поэтому он мой герой. Я пою ему хвалу, потому что прожить такую жалкую жизнь, похожую как две капли воды на тьму тем других жизней, – это настоящий подвиг и настоящее искусство, особенно, если мечтал о совершенно другом. Он, как и все, превратился в то, от чего бежал и что ненавидел более всего на свете.
И всё-таки он жил. И это был его главный подвиг. Главная заслуга. Быть великим, ведомым свыше – это то же самое, что прожить всю жизнь влюблённым. Быть обыкновенным – значит прожить бессмысленную, никчёмную, серую, пошлую, обывательскую, убогую, ничтожную жизнь, лишённую знаков, указаний свыше, лишённую великих свершений, великих побед и падений. Прожить такую жизнь и в таком месте, когда от твоего выбора ничего не зависит, потому что выбора-то никакого нет, а всё едино. И всё это испытать на собственной коже. Изо дня в день, из века в век. О д н о и т о ж е.
Поэтому он герой. И жаль лишь то, что, возможно, он-то и был всего в одном миллиметре от счастья, ничего об этом так и не узнав.
14 июня 2003 года (выписка из неизвестного романа ХIХ века)
***
Нам остались лишь самые крохи. Самые маленькие и простые радости. Большие собаки поели и нам немного оставили.
Славили. Славили Бога букашки. Божьи одуванчики и лютики. Мы Божьи коровки! Мы Божьи люди. Одуванчики. Скоро полетим на небо, принесём всем хлеба, чёрного и белого, только не горелого…
Мы боимся ветра; на нашей красной кожице сложены аккуратненько крылышки и несколько чёрных точек. Кому сколько осталось жить.
Нам так мало осталось. Нет, не лет. Событий… Мало-мало. Самые маленькие и простые радости, которые уже никто не отнимет, не купит и не продаст. Они наши. Букашки, одуванчики-лютики и коровки… Не плачьте, они наши!
14 июня 2003 года
***
Моему отцу приснился умерший около года назад Феликс Светов, писатель и мой крестный. Идёт он под ручку со своей бывшей женой Зоей Крахмальниковой.
– Феликс, ты же умер! – окликает его отец.
– Это недоразумение! – заявляет Свет, проходя мимо.
Лучше и не скажешь.
Я его всегда так и звал: дядя Свет. В поминальных записках всегда пишу Феликса последним, а иногда совсем забываю. Забываю, что он умер. Как-то это с ним не вяжется. Мы и на его поминках, отколовшись от основного коллектива, у моего отца дома песни умудрились петь, настолько было ощущение, что у него там всё в порядке, никаких проблем, он и там всех обаял и общий язык со всеми нашёл.
Одно слово – Свет.
18 июня 2003 года
***
Ему было так хорошо, что он боялся заснуть. Он знал, что когда он заснёт, а потом проснётся – всё пройдёт…
июль 2003 года, по дороге из Санаксарского монастыря
***
Оживут глаза напротив, оживёт мечта.
Я искал тебя не там и не тогда…
9 июля 2003 года
***
Какой-то человек назвал именем моей матери звезду. Мать умерла двенадцать лет назад. Звезду назвали недавно. Я не знаю, кто он, не знаю о нём ничего. Только одно: он назвал её именем звезду.
Двое людей, не знакомых лично, становятся близки через третьего.
11 июля 2003 года
***
Стояло жаркое, липкое и грустное лето.
Впрочем, у меня так всегда. Как лето – так тут же и тоска-печаль. Обнаруживается огромный контраст между летом реальным и летом воображаемым. Невнятным, но прекрасным, как отголосок из детства: пора каникул – время впадения в блаженное безвременье… Пора любви.
Это достаточно больно: осознавать, что твоя жизнь мало того, что проходит, так ещё и не так, как тебе хотелось бы, и даже не в ту сторону. Совсем не в ту.
Я умру. Не сегодня, так через год. Или через несколько десятков лет. Дело не в этом. А в том, что я ещё и не начинал жить. В пору вспомнить что-нибудь восточное, типа того, что ты – это не ты, и твоя жизнь – это вовсе не твоя жизнь, а где-то там, чёрт его знает где, живёшь ты настоящий и истинный, отголоском, отражением и тенью которого являешься ты здешний.
Так странно… не думаю, что я такой уж плохой человек, а, тем не менее, я завидую, и более того – желаю зла другим людям. И не могу пропустить ни одну мало-мальски привлекательную женщину, не возжелав её, выражаясь библейским языком. Я становлюсь всё более раздражителен и угрюм, как какой-нибудь старый, выживший из ума дед. И это всё я! Такой хороший божий человечек…
Я гнию заживо. И эта гниль идёт откуда-то изнутри. Когда мы рождаемся, мы мягки, гибки и – живы. С возрастом мы твердеем. Твердеют не только наши тела и кости, но и души с сердцами. А потом рассыпаются в прах, в ничто, в пустое, в то, во что уже давно превратились наши жизни.
Я думал, что с годами я буду становиться умнее, добрее, буду совершенствоваться, мой талант будет крепчать и расти вместе с сердцем. Однако происходит нечто обратное. Я мертвею. И это, по крайней мере, неприятно, как обманутые надежды. Большинство из нас умирает намного раньше официальной даты.
…А за окном – лето. Солнце и дожди, стройные красивые девушки, купола, утопающие в зелени и сверкающем золоте, закаты, летние ночи и наши публичные одиночества.
Мы одиноки и умираем от несчастья. С обретением счастья, люди добреют и светлеют. Им незачем и некому завидовать и желать зла. Им вообще больше нечего желать, потому что у них уже есть всё, что нужно. Они счастливы.
Остаётся только наслаждаться и излучать счастье вовне.
16 июля 2003 года
***
Сколько людей каждый день напиваются, а потом трахаются сами с собой…
Грубо. Зато правда.
21 июля 2003 года
***
Вот взять хотя бы Визбора. Мотивчик чаще всего так себе, текст – тоже не ахти. Так за что же я его люблю? За интонацию. За эту неподражаемую чисто визборовскую интонацию друга, товарища, на которого можно положиться, очень душевную, искреннюю, мужественную и простую, кухонную. Интонацию времени и людей, для которых зарабатывать деньги считалось почти подлостью, а размышлять над вечными вопросами, что есть добро и зло – уделом любого нормального человека.
На маленькой кухне сидит много людей, и ночь напролёт под простую закуску много говорят и курят, согревая друг друга от внешней лжи и суеты. Музыкой, стихами, беленькой. Томик Солженицына на день… И на дружбу и на Солженицына времени хватает, ибо не ведают ещё, что время – день-ги…
Шестидесятники… Три товарища… Мне двадцать лет… Жил певчий дрозд… Июльский дождь… Визбор…
И, конечно же, всё было не так. И деньги зарабатывали (трёхчлен счастья для совка: квартира, машина, дача). И друзья предавали: в органах и с жёнами. И над добром и злом по-настоящему бились лишь единицы.
А всё-таки легенда живёт. Образ времени образовался и пережил своё время. Нет семидесятников, восьмидесятников, пятидесятников (не считая сектантов). А шестидесятники есть. Июльский дождь прошёл над Родиной и остался на киноплёнке. А на магнитофонных дорожках: Наполним музыкой сердца…
Ушла эпоха. Ушёл Визбор. Как уходят те, кто возможен только в определённое, своё, время и больше никогда, никак и ни с кем. Это какой-то особый, врождённый и неосознаваемый вид верности, который и был запечатлён в его интонации.
24 июля 2003 года
***
Отчего не спится летом?
1) Неврозы, депрессии.
2) Проблемы с сосудами головного мозга.
3) Стенокардия.
4) Гипертония.
5) Нарушения обмена веществ (в том числе сахарный диабет).
6) Гормональный сдвиг (особенно у женщин).
7) Нечистая совесть.
8) Отсутствие любви.
9) Присутствие ангелов или мертвецов.
Отчего не спится осенью?
См. пункты 1) – 9) раздела «Отчего не спится летом?»
10) От красоты за окном.
11) От неуловимого трупного запаха, появляющегося при гниении листвы.
12) Ваша жизнь заканчивается. Всё в прошлом. Уже ничего не будет, ничего не случится. Бабье лето и – всё. Вы пытаетесь догнать навсегда уходящий поезд, скрывшийся август, июльский дождь. Лето Господне. Хватаете сухими губами воздух. Его не хватает. Вы умираете. Думали ли вы, что будет так красиво и так больно? Помните, когда вы в молодости были прокуратором Иудеи, вам пришлось казнить одного человека из Галилеи?.. Или это вы сами были тем галилеянином?.. Да, прошло столько времени, сейчас и не вспомнишь, кто кем был и что было на самом деле, а что прочитано или приснилось. Увы.
Бабье лето длится не больше двух недель. На деле – дней семь. Удачи.
Отчего не спится зимой?
См. пункты 1) – 9) разделов «Отчего не спится летом?” и “Отчего не спится осенью?».
10) Вы больше никогда не сможете уснуть. Вы умерли. Вас ждёт вечная белая бессонница. Поздравляем. Это конец игры. Финал. Финиш. The end, мой дорогой фрэнд. Титры идут по кругу. Читайте. Вспоминайте. Вы в главной роли. Вот оператор. Вот режиссёр. А вот чей был сценарий. Теперь благодарности. И в роли случайного прохожего весной 96 года…
Отчего не спится весной?
По-моему, это глупый вопрос. Право, ну кто же спит весной?!. Ведь всё только начинается, всё впереди. Льды и снега тают, дни всё длиннее, а ночи мельчают и бьются… Боже, первый поцелуй, первое неуклюжее стихотворение… Её глаза… Гениальные книги… Дружба!
В апреле родишься ты. В мае зацветёт сирень.
28 июля 2003 года
***
Странное дело, уезжает твоя жена (на отдых, на гастроли, к родителям, неважно), а ты и думаешь: здравствуй холостая жизнь, ушедшая беззаботная юность! Так тебе и представляются дружеские попойки, хмельное мужицкое братство. Ну и, конечно, молоденькие девицы самозабвенно и радостно ныряющие в твоё ложе, как камни в речную гладь…
И вот наступает долгожданный миг свободы! Заслуженные каникулы мужа. День Радости.
Но ты почему-то не звонишь ни друзьям, ни девицам. Сидишь один, замурованный в стены своей городской квартиры, смотришь на уходящее лето, на исчезающий за окном август и день. Пьёшь, кутаясь в одиночество, холодное пиво или что покрепче. Хандришь. Думаешь, заболеть что ли для разнообразия ангиной или какой-нибудь детской краснухой, на худой конец коклюшем? Пропадаешь в прямоугольном ящике, в его сплошном стриптизе; в 21.30 будет «Крёстный отец»…
И никакого тебе холостяцкого рая, настоящей дружбы и лёгкой любви.
5 августа 2003 года
***
Не открою Америки, если замечу, что большинство людей прозябает в одиночестве.
По ночам, засыпая в своих уютных квартирах, они мечтают о прекрасных незнакомцах и незнакомках, о дальних далях или о чём-то поконкретней. При этом их собственная постель не обязательно пуста. А кто-то может лежать в соседней комнате, и совершенно точно кто-то лежит в соседней квартире (слева и справа), этажом ниже и этажом выше… Масса людей в соседнем подъезде, в доме напротив, на другой улице, на этой станции метро, на соседней, в этом городе, в этой стране, на этом континенте, в этом мире, на этой планете, возможно, и на какой-нибудь другой… И большинство из них не спит сейчас и мучается одиночеством, испытывает страх, приступы тоски или удушья, плачет, потому что всё идёт не так, как им хотелось бы, мечтает о прекрасных незнакомцах и незнакомках, о дальних далях или о чём-то поконкретней.
Казалось бы, что может быть проще взять и соединить эти одиночества. Однако не получается.
Возможно, мы все одиноки по-разному и потому несоединимы. Возможно, нам даже нравится чувствовать себя одинокими, несчастными и оставленными. А возможно, мы просто дураки.
5 августа 2003 года
***
У Мураками есть образ человека, проснувшегося не у себя дома и чувствующего от этого, будто он чужая душа в чужом теле.
Действительно, наши квартиры есть обители наших душ. Мы обставляем их по своему вкусу и нраву, по своей душе, чтобы нам было в них уютно и хорошо. Мы творим свои новую землю и новое небо, свою новую плоть, маленький рай, куда помещаем наши жизни, наши души.
5 августа 2003 года
***
Куда же он падал?.. И падал ли вообще? Он этого не знал.
Лежа на своей одинокой постели сквозь отдалённый шум города за окном и голоса каких-то не ему подобных существ на улице, ощущал, будто падает с кручи в неведомое, невесомое, но живое. Ловит ртом воздух. Полутьма-полусвет комнаты плыли перед глазами, образуя круги и смутные образы, постель тоже начинала плыть, будто по реке.
Куда же он плыл?.. И плыл ли вообще? Он этого не знал.
Если благими намерениями вымощена дорога в ад, то какая же дорога ведёт в рай и чем она устлана?
5 августа 2003 года