Тёмные коридоры

Действующие лица:

Евгений – мужчина сорока – сорока пяти лет.

Клара – младшая сестра, девушка лет семнадцати. Соединяет в себе уже вполне созревшую и смелую девушку с ещё проявляющим себя ребёнком. Пышет юностью и энергией, хотя иногда внезапно становится молчаливой и задумчивой, даже грустной.

Вероника – старшая сестра, дама средних лет. Очень женственна, утончённа и элегантна. Говорит спокойно, но не высокомерно. Самая красивая из сестёр.

Лия – средняя сестра, напоминает молодую жену или вдову. Ей порядка двадцати пяти лет, может быть, чуть больше.

Отец Самуил – добродушный ироничный человек. В круглых очках, худощав. Примерно одних лет с Евгением. Ни в коем случае, не играть лицемера или пошляка.

Доктор Александр Семёнович – тот же актёр, что играет отца Самуила, но в костюме доктора. Может быть изменена причёска, сняты очки и т.д. Образы доктора и отца Самуила должны сильно отличаться.

Мефистофель – старый толстый актёр, в классическом опереточном костюме и гриме (немного смазанном) Мефистофеля. Во всём образе и в манере игры много театральности и опереточности.

Декорации могут быть подчёркнуто театральны и условны. Рисованный задник: окно, ведущее в цветущий сад, – в духе импрессионистов. Но это только один из возможных вариантов.

С Ц Е Н А  П Е Р В А Я

Девушка (Клара) стоит перед большой кроватью в полутёмной комнате. Клара одета в простое летнее платье светлых тонов. На кровати спит мужчина (Евгений).

К л а р а. Вы уже проснулись?

Евгений начинает ворочаться. Просыпаться ему явно тяжело.

К л а р а. Как вам спалось? Что вам снилось? Открыть шторы?

Е в г е н и й. Не надо…

Клара открывает массивные тёмные шторы. В комнату брызжет яркий солнечный свет. Евгений зажмуривает глаза.

К л а р а. Вы долго спали. Уже полдень. Хотите завтракать?

Е в г е н и й. Я хочу пить.

К л а р а. О, это так понятно! Я сама должна была догадаться.

Остаётся стоять у окна. Евгений смотрит на неё. Потом оглядывает комнату, похожую на комнату в замке или большом доме. Высокий потолок, огромная кровать, большие окна, за окном – сад.

Е в г е н и й. Ну, так, как насчёт того, чтобы что-нибудь выпить… то есть попить?

К л а р а. Ах да!..

Подходит, спокойно и продолжительно целует его. Уходит. Евгений в недоумении. Делает движение, чтобы откинуть одеяло, но видит, что на нём ничего нет, и остаётся в кровати. Периодически трогает голову. Клара возвращается с кувшином и стаканом на подносе. Наливает в стакан воды. Подаёт Евгению. Тот жадно пьёт. Девушка с интересом наблюдает за ним, разглядывает.

Е в г е н и й. Ты кто?

К л а р а. Я?

Е в г е н и й. Ты, ты.

К л а р а. Я Клара.

Е в г е н и й. Мы вчера в клубе познакомились?

К л а р а (смеясь). Нет.

Е в г е н и й. А когда же?

К л а р а (игриво). Сегодня. Ровно в полдень. Я вошла к тебе в своём лёгком летнем платьем, шелестя им, как шелестят листья молодых деревьев, когда ветер ласкает их; шурша, как шуршат томные портьеры, за которыми целуются какой-нибудь юный корнет и…

Е в г е н и й (хмуро). Где мы находимся?

К л а р а (обиженно). Разве культурно перебивать даму? Пусть даже и молодую.

Смотрят друг на друга.

Е в г е н и й. Извини. У меня очень болит голова… У тебя нет анальгина?

К л а р а (удивлённо). Анальгина? Похоже на ангину. В детстве у меня постоянно случалась ангина. Просто жуть!..

Е в г е н и й (раздражённо). Анальгина, анальгина. У человека болит голова, он хочет выпить таблетку, чтобы голова болеть перестала. Что здесь удивительного? Если у тебя нет анальгина, так и скажи, нечего делать вид, будто ты первый раз в жизни слышишь об анальгине!

К л а р а. Конечно, я знаю, что такое анальгин. Но его у меня нету.

Е в г е н и й. А аспирин или но-шпа?

Отрицательно вертит головой.

Е в г е н и й. Ну, звёздочка, не знаю… что-нибудь?

К л а р а. Таблеток никаких нет. Но есть вот это.

Целует его так же, как в первый раз, продолжительно и спокойно.

К л а р а. Прошла?

Е в г е н и й. Что?

К л а р а. Голова.

Е в г е н и й. Да… немного…

Клара снова наклоняется, Евгений аккуратно отстраняется.

Е в г е н и й. У нас… что-нибудь было?

К л а р а. Что-то было.

Е в г е н и й. Что?

К л а р а. Много чего.

Е в г е н и й. Мы… провели ночь вместе?

Клара смотрит на него, потом будто понимает, о чём он, и заливается смехом, но без смущения.

Е в г е н и й. Что здесь смешного?

К л а р а (сквозь смех). У тебя такой смешной… вид…

Е в г е н и й. Ты не ответила на мой вопрос.

К л а р а. А разве это важно?

Е в г е н и й. Сколько тебе лет?

К л а р а. Семнадцать…

Евгений выпрямляется.

К л а р а. …с половиной…

Евгений продолжает сидеть напряжённо.

К л а р а. …тысяч лет! (Снова заливается смехом.)

Е в г е н и й. Что было ночью?

К л а р а. Не знаю.

Е в г е н и й. То есть?

К л а р а. Ну, я же сказала, что вошла сюда ровно в полдень в своём лёгком летнем платье…

Е в г е н и й. Так зачем ты сказала, что между нами… ну… это… было?

К л а р а. Я сказала, что между нами было не «это», а «много чего».

Е в г е н и й (громко). Чего?

К л а р а. Я зашла к тебе ровно в полдень, разбудила, раздвинула шторы, задала пять вопросов, принесла воды и два раза поцеловала.

Е в г е н и й. И всё?

К л а р а. И всё это было между нами.

Е в г е н и й (усмехнувшись). Много, ничего не скажешь.

К л а р а (серьёзно). Много.

Е в г е н и й. Больше ничего не было?

К л а р а. Между нами?

Е в г е н и й. Между нами.

К л а р а (хитро). Пока нет.

Е в г е н и й. Где моя одежда?

К л а р а. В море.

Е в г е н и й. В каком ещё море? Я с тобой с ума сойду!

К л а р а. Не знаю. Может быть, в Чёрном, может, в Балтийском, а может, и в Мёртвом. Да, скорее всего, в Мёртвом.

Е в г е н и й. Слушай, у меня от твоей болтовни даже голова прошла.

К л а р а. Это не от болтовни.

Е в г е н и й. А от чего?

К л а р а. От поцелуя.

Е в г е н и й. Где моя одежда?

К л а р а. В море.

Е в г е н и й. Хватит!

К л а р а. Ты, правда, ничего не помнишь?

Е в г е н и й. Помнил бы, не спрашивал у такой дуры, как ты.

Отворяется дверь слева. В комнату входит очень красивая женщина в вечернем платье (Вероника). В руках у неё пышный дорогой халат. На вид ей около тридцати пяти. Она утончённа и элегантна. Евгений явно поражён. Вероника протягивает ему халат.

В е р о н и к а. Ваша одежда ещё не высохла.

Уходит, но у самого выхода оборачивается.

В е р о н и к а. Это очень грубо.

Уходит.

Е в г е н и й. Кто это?

К л а р а. Моя старшая сестра.

Е в г е н и й. Как её зовут?

К л а р а. Вероника. Или просто – Ника.

Е в г е н и й. Извини, я, правда, был груб… Голова ещё не прошла…

К л а р а. Она красивая!..

Е в г е н и й. Ты тоже.

К л а р а. Правда?

Е в г е н и й. Да. А когда подрастёшь, станешь ещё красивее.

К л а р а. Как она?

Е в г е н и й. Ещё лучше.

К л а р а. И тогда ты в меня влюбишься.

Е в г е н и й (улыбается). Обязательно. Где моя одежда?

К л а р а. Я бы тебе сказала, но ты опять рассердишься.

Евгений вздыхает.

Е в г е н и й. Ну и как она туда попала?

К л а р а. Ты утонул.

Пауза.

Е в г е н и й. В море?

К л а р а. В море. Ты сам так решил.

Е в г е н и й. Можно поподробней. Не всякий раз выпадает случай послушать рассказ о своей собственной смерти!

К л а р а. У тебя вчера был день рождения.

Е в г е н и й. Не будем уточнять возраст. Для тебя всё равно всё, что за двадцатью пятью – много.

К л а р а. Ты сбежал из ресторана, где говорили не о том, о чём бы тебе хотелось.

Е в г е н и й. Прошу без психологизма. Меня интересуют голые факты. Не надо расцвечивать мою смерть, я сам её раскрашу.

К л а р а (как бы вспоминая). «Психо» – душа, «Лог-ос» – слово… Слово о душе! А о чём же тогда говорить, если не о душе?

Е в г е н и й. О моей смерти.

К л а р а (вздыхает). Ты пришёл в свой любимый клуб, не будем оглашать его название, дабы нас не обвинили в рекламе. Там ты много пил.

Е в г е н и й. Клуб был, если мне, конечно, не изменяет память, в Москве?

К л а р а. Да.

Е в г е н и й. А утонул я в море?

К л а р а. Да.

Е в г е н и й. Всё понятно. И, главное, очень логично. Продолжай.

К л а р а. В смерти нет логики.

Е в г е н и й. Ну, судя по моим ощущениям, и смерти в ней тоже нет. Тело моё как никогда дышит и пышет здоровьем.

К л а р а (робко). У тебя болела голова.

Е в г е н и й. Уже прошла.

К л а р а. Продолжать?

Е в г е н и й. Продолжай!

К л а р а. На улице снимали кино. Ты всё порывался пойти, поздороваться с известными актёрами, а официантка Люба тебя успокаивала и даже садилась к тебе на коленки. Помнишь?

Е в г е н и й. Смутно. Но Люба хорошая девушка. (Отпивает воды.)

К л а р а. Ты её любил?

Е в г е н и й (поперхнулся). Кого?

К л а р а. Официантку Любу.

Е в г е н и й. Не будем опошлять мою смерть любовью официанток. Не отвлекайся.

К л а р а. Потом зашёл старый толстый актёр с кустистыми бровями, в костюме и гриме Мефистофеля, пропустить кружечку пива. Помнишь?

Е в г е н и й. Очень смутно. Ну и?

К л а р а. Ты его окликнул. Он огрызнулся, что не к тебе пришёл. А ты сказал, что тебя зовут доктор Фауст, и пришла ночь ночей, пахнущая лимоном и лавром, вода в багдадских кувшинах стала слаще, и с неба льётся такая синь, в какую умереть не жаль…

Е в г е н и й. Прям так и сказал? Неплохо. Всё наворовал, но для пьяного экспромта неплохо. Неплохо! Я собой доволен. Дальше, Клара! Поведай мне истинную историю моей смерти!

К л а р а. Он тебе сказал, поговорим, мол, доктор Фауст, завтра, на трезвую голову. А ты: никакого контракта не будет! И – бух, кулаком по столу. А он: это мы ещё посмотрим. И улыбается. А ты подошёл к нему со словами: «Выпьем на брудершафт», и плеснул водкой прямо в лицо. Грим потёк. И лицо его стало бесформенным.

Е в г е н и й. Вот так да, самому Мефистофелю?!

К л а р а. Ага.

Е в г е н и й. А он?

К л а р а. Это, говорит, ты сейчас такой смелый. И в тебя пивом.

Е в г е н и й. Молодец! Парень не промах.

К л а р а. Конечно, не промах. Попал тебе прямо в глаза. Ты закричал, что у тебя линзы и теперь уж точно никакого контракта не будет, что последние твои сомнения исчерпаны. А он: завтра же передумаешь, пожалеешь, приползёшь на коленках, заскулишь, замолишь, на трезвую-то голову! Но ты засмеялся и сказал, что сегодня ночь ночей и никакого завтра не будет! Он заскрежетал зубами…

Е в г е н и й. И скрежет его был похож на адский плач и на скрип старых чугунных петель и засовов на дверях ада!

К л а р а. Точно!

Смеются.

Е в г е н и й. А дальше? Только не говори, что тишина.

К л а р а. Нет. Дальше он сказал, что тогда ты сегодня же ночью умрёшь. Выбирай.

Е в г е н и й. Что выбирать?

К л а р а. Ну, он тебе сказал: «Выбирай».

Е в г е н и й. Кто? Актёр?

К л а р а. Мефистофель.

Е в г е н и й. Так и сказал?

К л а р а. Да.

Е в г е н и й. Прям, как оружие на дуэли! И?

К л а р а. Ты выбрал.

Е в г е н и й. Выбрал?

К л а р а. Да, ты сказал, что хочешь утонуть в Западной Двине.

Е в г е н и й. Ты же говорила про море.

К л а р а. Да. Ты передумал.

Е в г е н и й. Умирать?

К л а р а. Нет. Передумал про Западную Двину. Сказал, что гений и сукин сын Генка Шпаликов пусть там тонет, а друзья о нём плачут, а ты лучше в море. В Чёрном. Где-нибудь под Феодосией. Ты там отдыхал с женой, когда она ещё никакой женой тебе не была, а была просто любимой женщиной, и вам там было очень хорошо. На худой конец, ты назвал Адлер. Там ты был подростком, работал в трудовом лагере на чайных плантациях бывшей империи, тогда ещё стоящей на всех своих пятнадцати лапах, и первый раз видел море…

Е в г е н и й. Про лапы, это я так сказал?

К л а р а. Да. Чтоб была ночь, вода, как парное молоко, и лунная дорога покачивалась бы и манила… И ты бы плыл сколько хватит сил.

Е в г е н и й. Я не умею плавать.

К л а р а. Ты и об этом сказал. И распорядился, чтобы сегодня умел. Мефистофель сделал глубокий реверанс: «Как вам будет угодно, доктор». Потом ты снова передумал и назвал уже Балтийское. Там твоя мама купалась ещё девочкой, сразу после войны. И в Калининграде живёт её лучшая подруга детства – Лиля, которую она после двенадцати лет больше никогда не видела, но постоянно с ней переписывалась.

Е в г е н и й. Я и это рассказал?

К л а р а. Да.

Е в г е н и й. И ты всё запомнила?

К л а р а. Не я.

Е в г е н и й. А кто?

К л а р а. Лия.

Е в г е н и й. А это ещё кто?

К л а р а. Моя сестра.

Е в г е н и й. Ещё одна?

К л а р а. Да. Средняя. Давай я закончу.

Е в г е н и й. Я устал, честное слово, и хочу есть. Помнится, в своё первое пришествие ты что-то говорила про завтрак.

К л а р а. Да, завтрак скоро будет готов. Нас позовут. Я быстро закончу. Осталось совсем немного. В общем, ты передумал и про Балтийское и остановился на Мёртвом. И долго смеялся.

Е в г е н и й. Давай заканчивай без многозначительных пауз.

К л а р а. А я уже закончила.

Е в г е н и й. То есть как?

К л а р а. Так. Мефистофель ушёл. А ты утонул в Мёртвом море.

Е в г е н и й. Что, прям сразу?

К л а р а. Почти. Поплавал немного в Западной Двине, в Чёрном море, Балтийском и утонул в Мёртвом.

Е в г е н и й (устало). В нём нельзя утонуть. Там очень много соли.

К л а р а. Всякое бывает.

Е в г е н и й. А как я сюда попал?

К л а р а. Так и попал.

Е в г е н и й. И что это, по-твоему, рай? Или ад?

К л а р а. Не то и не другое. Это река.

Е в г е н и й. Я хочу есть.

К л а р а. Сейчас позовут.

Е в г е н и й. Выйди, пожалуйста, мне надо надеть халат.

К л а р а. Можно я тебя ещё раз поцелую?

Е в г е н и й. От меня плохо пахнет. Я не чистил зубы.

К л а р а. Немного морем. И губы ещё солёные. Но это даже приятно.

Целует его чуть дольше первых двух раз.

К л а р а. Третий.

Е в г е н и й. Что третий?

К л а р а. Это был третий поцелуй.

Евгений хочет снова поцеловать её, но она кладёт ему палец на губы.

Е в г е н и й. Это была глупая шутка. Со старыми людьми так не шутят.

Клара молчит и, улыбаясь, смотрит ему в глаза.

К л а р а. Да, это была шутка.

Е в г е н и й. Шутка?

К л а р а (многозначительно и игриво). Игра.

Раздаётся звон колокольчика. Потом ещё один. К нему присоединяется третий, четвёртый…

К л а р а. Нас зовут завтракать.

Е в г е н и й. Я готов сожрать целого быка! Кажется, что я целый месяц ничего не ел!

Клара убегает.

Е в г е н и й. Клара у Карла украла кораллы…

Затемнение.

С Ц Е Н А  В Т О Р А Я

Правильно и красиво сервированный большой стол в просторной гостиной. Слева сидит Клара, прямо, ближе к Кларе, Вероника, и справа – Лия. Вероника и Клара одеты так же, как в первой сцене. Лия одета в бальное платье девятнадцатого века, но в меру пышное. Сидят молча, ничего не едят. Пустые тарелки. Рядом с Вероникой ещё две пустых тарелки. У ближней к Лие свежая газета. Входит Евгений в халате. Все на него смотрят. Клара смеётся. Евгений немного смущён.

Е в г е н и й. Доброе утро.

К л а р а. Уже час дня.

Настенные часы бьют час. Выскакивает кукушка.

Е в г е н и й. Тогда добрый день.

В е р о н и к а. Садитесь.

Евгений собирается сесть рядом с Вероникой.

В е р о н и к а. Садитесь ближе к Лие. Вам понравится. Это место мы всегда оставляем нашему другу. Он редко к нам заходит, но, думаю, сегодня зайдёт.

Е в г е н и й. Конечно, конечно.

Садится к Лие, кивает ей, она улыбается ему.

Е в г е н и й. Вы Лия. Я догадался.

Л и я. Как вам спалось?

Е в г е н и й. Чудесно!

В е р о н и к а. Что вам снилось?

Е в г е н и й. Что-то снилось, очень бурное, но что именно, помню смутно.

К л а р а. Может быть, море?

Е в г е н и й. Наверняка, Клара, море и много-много кораллов. И старый Карл в придачу.

Смеётся, но никто его не поддерживает, только Лия слегка улыбается.

Е в г е н и й (к Лие). Как я понимаю, именно вам я обязан своим ночлегом в мягкой постели этого чудесного гостеприимного дома, а не где-нибудь под вонючим мостом Москвы-реки. Кстати, как моя одежда? Мне не очень удобно злоупотреблять вашим гостеприимством…

В е р о н и к а. Вы можете пробыть у нас столько, сколько захотите.

Е в г е н и й. Правда? Это очень мило. Но всё-таки…

В е р о н и к а. Она ещё не высохла. И она вся в соляных пятнах.

Л и я (улыбаясь). Воды Мёртвого моря очень солёные.

Е в г е н и й. И располагают к аппетиту!

К л а р а. Кто-то грозился съесть быка.

Лия накладывает Евгению на тарелку варёной картошки и два больших куска мяса. Клара наливает всем кофе, а Евгению томатный сок.

Е в г е н и й. То, что нужно! Вы прямо отгадали мои желания.

Л и я. Мы старались.

К л а р а. Может быть, рюмочку?

Е в г е н и й. Господи, я попал прямо в какой-то рай!

Л и я. Водка?

В е р о н и к а. Коньяк?

К л а р а. Пиво?

Е в г е н и й. Коньяк.

Вероника уходит и приносит бутылку коньяка и рюмку.

Е в г е н и й. За вас! (Выпивает и начинает жадно есть.)

Л и я. Ночь была душная.

К л а р а. Но весёлая.

Е в г е н и й. О, это камень в мою сторону! На самом деле я ничего не помню, и поэтому на всякий случай у всех прошу прощения, если что не так. Говорят, что у пьяного на языке, то у трезвого на уме и сердце, истина в вине, in vina veritas. Но я, честно говоря, не согласен с этим. Алкоголь опускает нас на более низкую ступень развития, на прошлую ступень, которую мы уже миновали. Он глушит наши высшие потребности и усиливает низшие. Не даром, народ называет водку – сатанинской кровью.

Л и я. А вино – Христовой.

В е р о н и к а. Не стоит просить прощения, вы держались молодцом.

Л и я. Мне тоже понравилось.

Евгений смотрит на Клару. Та пожимает плечами.

Е в г е н и й. Что же я такого сделал?

В е р о н и к а. Лучше не помнить о своих подвигах. Так получается анонимнее.

Евгений выпивает ещё одну рюмку.

Е в г е н и й. Так, что пишут в газетах? Это свежая?

Л и я. Сегодняшняя.

Е в г е н и й. «Найдены новые свидетельства воскресения Иисуса Христа…». Так… «Спартак» и его приобретения»…

Л и я. «Спартак» хорошо играл в финале.

Е в г е н и й. Вы видели?

Л и я. Да.

К л а р а. Я тоже видела.

В е р о н и к а. И я.

Е в г е н и й. Я попал в логово болельщиц московского «Спартака»! Играл-то он хорошо, но проиграл!

Л и я. Кто-то должен был проиграть.

К л а р а. Всегда кто-нибудь проигрывает.

В е р о н и к а. Из поражения тоже можно извлечь сладость.

Е в г е н и й. Так нельзя играть в защите.

В е р о н и к а. Они сыграли в защите нормально.

Е в г е н и й. Но проиграли.

В е р о н и к а. Проиграли. Но не потому, что плохо сыграли в защите.

Е в г е н и й. А почему же?

В е р о н и к а. Не надо у всего искать причину.

Л и я. Мы проиграли, потому что нам забили четыре мяча, а мы три.

Е в г е н и й. А мы три… Обожаю, когда женщины рассуждают о футболе!

Л и я. Вы сердитесь?

Е в г е н и й. Да нет. Просто… Я ещё выпью.

Л и я. Я с вами. Клара, принеси, пожалуйста, рюмку.

К л а р а (весело). Хорошо.

Приносит две рюмки.

Е в г е н и й (Кларе). Вам ещё нет восемнадцати.

В е р о н и к а. Налейте ей немного.

Е в г е н и й. А вам?

В е р о н и к а. Нет, спасибо.

Евгений разливает.

Е в г е н и й. За гостеприимный дом! (Смотрит на Веронику.) За его красивых хозяек… и хозяев.

К л а р а. Хозяев нет.

Е в г е н и й (смотрит на Клару). А кто есть?

Л и я. Мы.

Смотрит на Лию. Поднимает рюмку, ещё раз медленно обводит взглядом женщин, видно, что все три ему нравятся. Собирается выпить.

Л и я. Нет, не так. На брудершафт!

Их руки обвивают друг друга. Они смотрят в глаза и выпивают. Евгений отставляет рюмку и ждёт, что будет дальше. Смотрят друг на друга. Лия приближает свои губы к его губам и целует. Поцелуй затягивается. Клара смотрит на них с любопытством, Вероника просто смотрит. Перестают целоваться, садятся за стол, Евгений смущён.

К л а р а. Хотите ещё картошки?

Е в г е н и й. Нет, спасибо…

За спинами входит мужчина (отец Самуил) в одежде пастора, в круглых очках, в руках маленькая толстая потрёпанная книжка с шёлковой закладкой.

О т е ц С а м у и л. Друг мой, никогда не отказывайтесь от предложений противоположного пола. Прошу прощения за опоздание.

К л а р а. Отец Самуил!

Бросается ему на шею. Целует в щёки. Все ему рады, он со всеми расцеловывается. Его подводят к Евгению.

К л а р а. Это Евгений.

О т е ц С а м у и л. Отец Самуил, или Сэмюэль, как вам больше нравится. Разница в возрасте у нас незначительная и не понятно в чью пользу, поэтому, если вы вдруг не испытываете особенного уважения к сану, можете называть меня просто Самом. Или Сэмом.

Е в г е н и й. Нет-нет, я испытываю… Правда, я не часто бываю в церкви, но…

О т е ц С а м у и л. Друг мой, исповедь ещё не началась. Пока у нас по плану завтрак, на который я опоздал.

К л а р а. Картошки?

О т е ц С а м у и л. Картошки!

В е р о н и к а. Коньяку?

О т е ц С а м у и л. Водки!

К л а р а убегает и приносит сразу несколько рюмок.

Л и я. Мяса?

О т е ц С а м у и л. Сегодня не пятница?

Л и я. Суббота.

О т е ц С а м у и л. Великий пост кончился?

К л а р а. Кончился уже и Петров.

О т е ц С а м у и л. А Успенский?

В е р о н и к а. Ещё не начался.

К л а р а. Но скоро начнётся.

О т е ц С а м у и л. Тогда мяса! Надо запастись.

Все за ним радостно и увлечённо ухаживают.

О т е ц С а м у и л. С вашего позволения, я прочту молитву.

Евгений встаёт.

О т е ц С а м у и л. Нет-нет, сидите, пожалуйста.

Евгений садится.

О т е ц С а м у и л. Господи, Именем Твоим да отворятся все двери, и да пройдём мы тёмными коридорами, и не услышим зубовный скрежет, и избежим, и минуем комнаты, из которой нет выхода. Дай нам ещё одно мгновение жизни, и пусть оно остановится. Аминь.

Чокаются и выпивают. Отец Самуил жадно набрасывается на еду, причмокивает и тихо мурлычет от удовольствия.

Е в г е н и й. Получилось как тост! (Спохватывается.) Извините…

О т е ц С а м у и л. Ничего-ничего. Действительно, получилось как тост.

Е в г е н и й. Странная молитва… Я никогда такой не слышал.

О т е ц С а м у и л. Я её сам сочинил.

Е в г е н и й. Мне она понравилась… если так можно сказать…

О т е ц С а м у и л (очень доволен). Если правда понравилась, то можно.

Е в г е н и й. Вы всегда читаете её перед едой?

О т е ц С а м у и л. Вы меня не совсем поняли, я сочинил её только что.

Е в г е н и й. Простите, я, действительно, не совсем понимаю…

О т е ц С а м у и л. Всё очень просто. Я всегда сочиняю новую молитву. Молитва – это разговор с Богом. Вы бы хотели, чтобы с вами всё время говорили одним и тем же, раз и навсегда выученным текстом, да ещё и сочинённым кем-то третьим, вроде писем Сирано де Бержерака Роксане?

Евгений пристально смотрит на отца Самуила.

Е в г е н и й. Вы странный священник.

О т е ц С а м у и л (серьёзно). Я нормальный священник. _(Так же беззаботно, как прежде.)_К тому же, это не так сложно и даже приятно. Попробуйте.

Е в г е н и й. Хорошо, я как-нибудь на досуге попробую.

О т е ц С а м у и л. Попробуйте сейчас.

Е в г е н и й. Прямо сейчас?

О т е ц С а м у и л. Да.

Е в г е н и й. Но я… не знаю…

О т е ц С а м у и л. У вас сейчас разве не досуг?

Евгений вздрагивает, что-то вспоминая.

Е в г е н и й. Да, мне, к сожалению, пора…

Л и я. Останьтесь ещё.

К л а р а. Пожалуйста, не уходи.

В е р о н и к а. Мне кажется, время ещё есть.

О т е ц С а м у и л. О! Эти глаза многое обещают!

Е в г е н и й. Какие именно?

О т е ц С а м у и л. Любые глаза многое обещают. Глаза, как море, только надо уметь в них вплыть.

Е в г е н и й. Как море?

О т е ц С а м у и л. Ну, или озеро.

Е в г е н и й. Озеро?

О т е ц С а м у и л. В крайнем случае, Западная Двина.

Е в г е н и й. Прекратите! Это глупые шутки… Так может шутить девчонка в семнадцать лет, но… не взрослый, уже немолодой человек, к тому же, священник…

О т е ц С а м у и л _. Простите… но что я такого сказал?.. Я, честное слово, не понимаю… _(Оглядывает всех, ища поддержки.)

Е в г е н и й. Конечно, ничего такого, если забыть о том, что Клара сегодня всё утро в мельчайших подробностях, спасибо, что не анатомических, рассказывала, как вчера ночью я утонул в Западной Двине!

К л а р а. В Мёртвом море.

О т е ц С а м у и л. Правда? (Качает головой.)

В е р о н и к а (строго). Это было глупо.

О т е ц С а м у и л _. Я не знал, что она вам это говорила. _(Кладёт свою руку на руку Евгения.) Простите меня.

Л и я. Женя, простите её.

Лия подходит к нему и долго целует его в губы.

Е в г е н и й. Простите меня, отец Самуил… Я вспылил, а никакого повода не было…

О т е ц С а м у и л. Нет, ну повод-то был.

Е в г е н и й. Но оказался недоразумением… Я прошу прощения…

О т е ц С а м у и л. А я у вас. Чёрт меня дёрнул про эту Западную Двину. Это же у Шпаликова в стихотворении: «Утону я в Западной Двине… м-м-м-м-м… Но по мне товарищи заплачут»… А при чём тут вы…

Е в г е н и й. Да, у Шпаликова, а я тут не при чём. И за поцелуй…

О т е ц С а м у и л. А вот это уж точно глупости. Срывайте бутоны роз в юности своей! «Утону я в Западной Двине»… Да… «Застава Ильича», или «Мне двадцать лет», в чём-то даже посильнее Тарковского. Ближе, понятнее, что ли, нам смертным… Шпаликов был хороший и очень одарённый человек. Но плохо кончил.

Евгений встаёт.

В е р о н и к а. Ну, так вы остаётесь? (Пристально и испытующе смотрит на него.)

Евгений смотрит на руку, часов нет.

Л и я. К нам вы прибыли без часов.

Е в г е н и й. Да, и без памяти.

К л а р а. И с запахом моря.

Е в г е н и й (раздражённо). Который час?

В е р о н и к а. Ещё рано.

Е в г е н и й. У меня важное дело…

В е р о н и к а. Но оно же вечером.

Е в г е н и й. Откуда вы знаете?

В е р о н и к а (пожимает плечами). Все дела вечером.

К л а р а. И свидания. А купания – ночью.

В е р о н и к а. Прекрати.

К л а р а. Лунная дорога, вода – парное молоко…

В е р о н и к а. Ступай в свою комнату.

К л а р а. Плыть до самого горизонта, и дальше, за него, плыть, сколько хватит сил…

В е р о н и к а. Я сказала иди в свою комнату!

Е в г е н и й. Она меня дразнит. Это такая шутка. _(Садится.)_Игра… Пусть.

К л а р а. Игра.

Е в г е н и й. Хорошо, Клара, я действительно вчера ночью утонул в Мёртвом море. Сначала поплавал в Западной Двине, потом в Чёрном море, заплыл в Мраморное, Красное и Средиземное, окунулся в Балтийское, совершил омовение в Иордане и священном Ганге, а напоследок утонул в Мёртвом. Это было нелегко, там очень много соли. Но я же вчера совершил подвиг. Я смог. И весь этот вояж по водным артериям земли, мне устроил старый толстый актёр по фамилии Пупкин. Да, теперь я понимаю, это действительно смешно.

Клара вскакивает из-за стола и, зарыдав, убегает.

Е в г е н и й. Что с ней?

О т е ц С а м у и л. Может быть, первая любовь?

Е в г е н и й. Первая любовь?

О т е ц С а м у и л. Ну да, первая. В этом возрасте такое случается. Помните у Тургенева – «Первая любовь», «Ася», «Вешние воды»… «Тёмные ночи, весёлые дни, как вешние воды, промчались они»!

Е в г е н и й. Я не хотел её обидеть, я ей только подыграл…

В е р о н и к а. Не обращайте внимания.

О т е ц С а м у и л (закуривает сигару). Хотите?

Е в г е н и й. Нет, спасибо… я не курю. Нехорошо, что я её обидел.

О т е ц С а м у и л. Возможно, она и не обиделась.

Е в г е н и й. Что же с ней такое?

О т е ц С а м у и л. Возможно, ей стало вас жалко.

Е в г е н и й. Меня?

О т е ц С а м у и л. Вас.

Е в г е н и й. Разве меня есть за что жалеть?

О т е ц С а м у и л. Если вдуматься, любого человека есть за что пожалеть.

Е в г е н и й. Но почему именно после моих слов? Я ведь пошутил.

О т е ц С а м у и л. В них был какой-то внутренний надлом, потаённая драма вашего сердца, тайна… Намёк!

Е в г е н и й. Да я просто пошутил! Бред какой-то…

О т е ц С а м у и л. Действительно; бред… Давайте лучше сочинять молитву. Вы ведь остаётесь?

Е в г е н и й. Ненадолго.

О т е ц С а м у и л. После таких взглядов и таких страстей я бы остался надолго.

Е в г е н и й. У меня дело.

О т е ц С а м у и л. Пошлите его к чёрту.

Е в г е н и й. Это очень важное дело.

О т е ц С а м у и л. Тем более.

Е в г е н и й. От него зависит моя дальнейшая судьба.

О т е ц С а м у и л. Судьба… А, может быть, судьба, что вы оказались здесь?

Е в г е н и й. Вы так думаете?

О т е ц С а м у и л. Нет-нет, я не думаю. Я всего лишь предполагаю, так сказать, рассуждаю. И довольно отвлечённо… Знаете, когда нужно выбрать между двумя неизбежностями, я выбираю ту, что короче. Ведь неизбежности не равны, так же, как не равны бесконечности. Надо идти навстречу неизбежности, потому что в ином случае она придёт к вам. Это я продолжаю, так сказать, рассуждать. Но давайте помолимся.

Е в г е н и й. У меня не получится.

О т е ц С а м у и л. Попробуйте.

Евгений задумывается.

О т е ц С а м у и л. Что вас волнует?.. Что у вас на сердце?.. Может быть, вам что-нибудь нужно или вы хотите за что-нибудь поблагодарить… Чего-то избежать… Что-то решить… Попросить прощенья, наконец… Передать кому-нибудь привет… Подумайте.

Е в г е н и й. Нет, у меня не получится… в другой раз… Моя одежда, наверно, уже высохла.

В е р о н и к а. Вы, правда, хотите уйти?

Пауза.

Е в г е н и й. Нет. Я хочу остаться. Это глупо… Но мне очень хорошо здесь, с вами… Мне кажется, будто я уже был здесь когда-то… Или что-то похожее мне снилось… И я не знаю, с кем мне… лучше… С Кларой… (Клара появляется в углу и улыбается, утирая слёзы и шмыгая носом.) Никто никогда не играл со мной в такие игры и не дарил мне такого утра… Ни разу такие юные губы не касались моих губ… Или с Лией… Никто так меня не целовал, как ты… И твоё имя… Оно мне знакомо… А ты… Вероника… Ты самая красивая женщина на свете, я никогда и нигде не видел никого прекраснее тебя… И никто так не завораживал меня, как ты… когда ты на меня смотришь… Ника… Мне кажется, я снова влюблён… как когда-то давно, в юности… Только я не могу понять в кого, вы все одинаково волнуете меня… И вы, отец Самуил, я всю жизнь мечтал о таком друге… Вы чувствуете?.. Запах… Уже самый конец лета, почти осень, а пахнет сиренью, как в мае, на моём школьном дворе, где был целый сиреневый сад, вперемежку с яблонями… Этот дом… Он удивителен… Я будто плыву по прекрасной реке… И всё вокруг плывёт: витражи, картинки, чудесные пейзажи сменяют друг друга, леса, луга и поля проплывают мимо… Я очень хочу остаться.

Лия подходит к нему и долго целует.

Л и я. Три.

Е в г е н и й. Сегодня все считают до трёх.

Смотрит на Веронику. Та вдруг нежно улыбается.

Е в г е н и й. Давайте выпьем. Клара, иди сюда. Прости меня, Клара! Ника, и ты выпей. Давайте выпьем все вместе! Я хочу выпить за этот дом!

Разливает. Все подходят, берут рюмки. Вдруг Евгений хватается за голову, падает на передний план сцены, начинает кататься по ней и кричать.

Е в г е н и й _. Эта сука… эта чёрная кошка… ласкала… и… съела… мне… сердце… _(Хватается за грудь и живот, продолжает кричать.)

Все молча смотрят на него, спокойно, но не безразлично.

Затемнение.

С Ц Е Н А  Т Р Е Т Ь Я

Евгений лежит без памяти на кровати в спальне. За окном темно. Вокруг него молча стоят все три сестры и отец Самуил. Евгений начинает ворочаться, медленно открывает глаза. Говорит слабым голосом.

Е в г е н и й. Где я? (Оглядывается.)

К л а р а (успокаивает). Всё хорошо, ты у нас. Ты в безопасности. Я Клара, узнаёшь меня?

Вероника пристально смотрит на Евгения и выходит.

Е в г е н и й. Опять вы?.. Что со мной?.. Сколько времени?..

Л и я. Шесть часов.

Е в г е н и й. Дайте телефон… У меня срочное дело…

К л а р а. Всё уже прошло. Всё хорошо.

Лия подходит к Евгению, нежно проводит рукой по его лбу и щеке, наклоняется к нему и шепчет.

Л и я. Женя, я ещё к тебе приду.

Уходит.

Е в г е н и й. Дайте телефон.

Отец Самуил подходит и с чувством сжимает руку Евгения.

О т е ц С а м у и л. Мужайтесь.

Быстро уходит.

О т е ц С а м у и л (в дверях). Претерпевший же до конца спасётся.

Е в г е н и й (кричит). Дай мне телефон!

К л а р а (кусая губы, тихо). У нас нет телефона.

Е в г е н и й. Тогда принеси мой мобильник.

К л а р а. Его тоже нет.

Е в г е н и й. А где он?

К л а р а. Не знаю…

Е в г е н и й. Не знаешь?

К л а р а (неуверенно). Ну, может быть, он на дне моря…

Евгений резко привстаёт и так же резко ложится.

Е в г е н и й. Клара, мне очень нужен телефон… Мне нужно на Страстной бульвар… Где мы, Клара?

К л а р а. У нас дома.

Е в г е н и й. Где ваш дом, чёрт побери?

К л а р а. На юге.

Е в г е н и й. Где на юге? Где именно? Сколько ехать до центра? Дорога далеко? Легко поймать машину? Где моя одежда? Деньги в карманах остались?

Клара со слезами бросается ему на шею, целует лицо, руки…

К л а р а. Прости меня, милый, дорогой, любимый… Прости, я такая дура!.. Прости!

Е в г е н и й. Ну что ты, что ты… Всё в порядке… Успокойся…

К л а р а. Я люблю тебя!

Е в г е н и й. Ну-ну, что ты, что ты, я уже далеко не молодой человек, а для тебя так вообще старик… Нельзя так быстро влюбляться, Клара…

К л а р а (всхлипывает). Именно так и можно… Только так и можно…

Е в г е н и й. Клара, посмотри на меня внимательно. Посмотрела? У меня морщины, на щеке родинка…

К л а р а. Ой, правда!

Е в г е н и й. Я колючий, как наждачная бумага. (Проводит её рукой по своей щеке и подбородку.) Ты окарябаешься об меня, натрёшь своё тонкое фарфоровое личико, и тебе будет больно…

К л а р а (водя рукой по его щетине). Ой, как приятно!

Е в г е н и й. Клара, ты ещё совсем ребёнок. У меня ужасный характер, а по утрам плохо пахнет изо рта… Ты знаешь меня всего один день… Поверь мне, это очень мало, чтобы делать такие серьёзные выводы.

К л а р а. Но иногда день длится очень долго! Как говорит отец Самуил, один день – как тысяча лет…

Е в г е н и й. И тысяча лет как один день. Знаю, знаю…

К л а р а. И разве любовь – это так серьёзно?

Е в г е н и й. Любовь, Клара, это очень серьёзно.

К л а р а (смеётся). Я так не думаю. Любовь – это очень, очень весело. И очень, очень хорошо!

Е в г е н и й (нежно проводит рукой по её волосам). Ты ещё совсем ребёнок.

За сценой кто-то играет на скрипке. Евгений прислушивается.

К л а р а. Это отец Самуил, когда у него хорошее настроение, он всегда играет на скрипке.

Е в г е н и й. А у него сегодня хорошее настроение?

К л а р а. Да.

Е в г е н и й. Чему же он так рад?

К л а р а. Тебе.

Е в г е н и й. Мне?

К л а р а. Да. И у него всегда поднимается настроение, когда в доме кто-нибудь влюбляется. Когда в доме поселяется любовь, он это сразу просекает!

Е в г е н и й. А в доме поселилась любовь?

К л а р а. Я же сказала, что люблю тебя. Я буду ждать тебя сегодня ночью, ровно в двенадцать часов, в саду под балконом. Там растёт много молодой, только распустившейся, сирени. И ещё там пахнет лавром и лимоном, как пахнут ночи Мадрида. Но запомни, любимый, если ты не придёшь, я брошусь с моста Самоубийц в мутные воды Сены.

Е в г е н и й. Почему не Рейна?

К л а р а. Точно, лучше в воды Рейна, они так печальны и навевают мысли о том далёком времени, когда ты был королём и пал на поле брани, отстаивая мою честь. Ты придёшь?

Пауза. Она проводит по нему рукой.

Е в г е н и й. Я приду.

Хочет её поцеловать. Она ускользает.

К л а р а. Значит, ровно в полночь, в саду, под балконом.

Посылает ему воздушный поцелуй. Кружится в вальсе по направлению к выходу. Вдруг останавливается.

К л а р а. Но у тебя же важное дело?

Е в г е н и й. Дело?

К л а р а. Да. Это дело.

Евгений мрачнеет.

Е в г е н и й. К чёрту все дела. К чёрту! Меня никогда не приглашала на свидание семнадцатилетняя девушка, ночью, в сад, под балкон замка, где пахнет сиренью, лимоном и лавром, как пахнут ночи лишь в Мадриде! Так к чёрту все дела на свете! «Ах, наконец, достигли мы ворот Мадрида!» К чёрту все дела!

Тяжело дышит. На заднем плане за кроватью из одной кулисы в другую проходит старый толстый актёр в смазанном гриме и костюме опереточного Мефистофеля. Беззвучно смеётся и театрально потирает руки, потом грозит и зловеще качает головой.

К л а р а. Ты вспомнил!

Е в г е н и й (без прежнего энтузиазма). Пушкина.

К л а р а. Я буду ждать. И помни – если ты не придёшь…

Е в г е н и й. Хорошо, хорошо, только обещай мне, не прыгать в воды Москвы-реки, там грязно.

Пауза. К л а р а пристально смотрит на него.

Е в г е н и й (устало). Я приду.

Входит доктор Александр Семёнович. Тот же актёр, что играет отца Самуила, но в костюме доктора. Может быть изменена причёска, сняты очки. Образы доктора и отца Самуила должны обязательно отличаться.

К л а р а. Здравствуйте, доктор.

Д о к т о р. Как здоровье больного?

Е в г е н и й. Спасибо, отец Самуил, благодаря Кларе, мне уже лучше.

Доктор в недоумении смотрит на Евгения.

К л а р а (осторожно, как с больным). Женя, это доктор Александр Семёнович.

Теперь Евгений смотрит в недоумении на доктора.

Е в г е н и й. Но… Вы что близнецы-братья?

Д о к т о р _. Не в коей мере! Только святош мне в роду не хватало! Вполне достаточно одного прадеда епископа. Тот, правда, был не святоша. Ой, не святоша!.. _(Брезгливо.) Но всё равно этот сан, ризы, молитвы, церкви, слюнявые старухи в платочках… Какая пошлость и безвкусица!

К л а р а. Ну, зачем вы так, доктор!

Д о к т о р _. Каждый имеет право на своё личное мнение, моя девочка. Мы живём в свободной стране. Он ваши исповеди слушает, а потом ржёт над ними у себя в келье, да пьески на досуге пописывает. _(Некрасиво смеётся.)

К л а р а. Вы прекрасно знаете, доктор, мы никогда ему не исповедуемся.

Д о к т о р. Ну не вы, так его стадо.

Клара посылает воздушный поцелуй Евгению и уходит.

Е в г е н и й. Я, конечно, извиняюсь, но… Невероятно!.. Я до сих пор не могу поверить!.. Вы похожи как две капли воды…

Д о к т о р. Мы совсем не похожи! Ни капли! Но закроем эту тему. Вы человек внимательный, писатель, и должны были давно заметить, что она мне не доставляет особенного удовольствия!

Е в г е н и й. Я заметил.

Д о к т о р. Ну так что, похожи мы с этим откормленным постничком?

Е в г е н и й. Ну, пожалуй…

Д о к т о р. Вот и хорошо.

Открывает свой чемоданчик.

Д о к т о р. Как вы себя чувствуете?

Е в г е н и й. Уже лучше, даже, можно сказать… хорошо.

Д о к т о р. Вот и славно. (Закрывает чемоданчик, оглядывается, садится на кровать, наклоняется и начинает быстро шептать, постоянно озираясь.) Тогда немедленно бегите!

Е в г е н и й. Куда?

Д о к т о р. В Москву, в Москву! Здесь вы погибнете, здесь нет жизни! Одна смерть. К тому же, у вас сегодня важная встреча, если вы, конечно, не забыли.

Е в г е н и й. Я не забыл… Но вы-то откуда знаете?

Д о к т о р. Я ваш друг, меня послали ваши доброжелатели!

Е в г е н и й. Но я ещё не решил, не дал согласия…

Д о к т о р. Не глупите, поставите свою закорючку, и всё. Вы очень талантливы. Но для настоящего успеха этого недостаточно. А, если подпишите, вам помогут! Вас ждёт всемирная слава. Соглашайтесь! Ну, посмотрите сами, кругом правят бал одни бездарности. Пора и одарённым людям заявить о себе в полный голос! Вы так долго к этому шли, столько гадостей уже сделали, а тут осталась одна единственная, причём не самая гадкая!

Е в г е н и й. Я сегодня не могу…

Д о к т о р. Эти девицы вскружили вам голову, понимаю. Но не будьте мальчишкой. Вас ждут лучшие женщины мира! Прекратите эту мелодраму, этот «Титаник», утонувший в собственных соплях. Бегите! Пока не поздно. Бегите!

Е в г е н и й. Я устал.

Д о к т о р. Хорошо. Вот телефон. Позвоните и просто скажите, что согласны, и всё. Одно слово! (Показывает, как надо сказать.) «Да!»… И вертите любую из этих… девочек или всех сразу сколько угодно.

Е в г е н и й. Это очень грубо.

Д о к т о р. Простите. Извините. Я был груб, признаю. Но груб в ваших интересах! Груб лишь с одной целью – отрезвить вас! Я переживаю за вас, как за самого себя. Звоните! Набирайте номер. Помните? Четыре…

Е в г е н и й (резко). Я помню.

Берёт телефон. Набирает несколько цифр. Останавливается.

Д о к т о р. Скорее, мой друг. Скорее! Сейчас сюда придёт Лия, и тогда уж вы точно никуда не сбежите.

Е в г е н и й. Придёт Лия?

Д о к т о р. Женя, ты не знаешь, кто они. Я знаю! Через минуту телефон разрядится. Через три сюда придёт Лия. Через пятнадцать пойдёт такой дождь, такой ливень, что трупы вымоет из своих могил, и тогда ты уже никогда отсюда не выйдешь, ты навсегда останешься здесь! И поверь мне, всё, что хорошо начинается, плохо заканчивается. Они никогда никого не отпускают! Кто попал к ним в сети, будет их пищей до скончания дней.

Е в г е н и й. Кто это – они?

Д о к т о р. Эти ведьмы. Сёстры! Звони.

Е в г е н и й. Я… не могу.

Д о к т о р. Почему?

Е в г е н и й. Я умер.

Раздаётся далёкий гром.

Пауза.

Д о к т о р. Да?

Е в г е н и й. Утонул. В Мёртвом море.

Пауза. Снова гром.

Д о к т о р. Но это, наверное, можно исправить… Один звонок – и ты снова жив! «Мы умираем после каждого удара сердца и оживаем с новым», – ты это очень точно написал.

Е в г е н и й. А Лия правда придёт?

Д о к т о р. Не сходи с ума!

Звук разряженного аккумулятора.

Д о к т о р. Всё! Не успели. Так, я слышу Лиины шаги. Шаги твоей смерти, между прочим. Молодец! Но пока у меня есть ещё несколько секунд, я спою тебе на прощание песню.

:

Три сестры, три сестры

Черно-белой рыжей масти

В том далёком краю,

Где не ходят поезда.

Три сестры, три сестры

Разорвут тебя на части,

Сердце вверх, ноги вниз,

Остальное, что куда.

Вот такая вот песня!

Убегает. Входит Лия со свечой.

Л и я. Как ты себя чувствуешь?

Е в г е н и й. Спасибо, хорошо.

Л и я. Что сказал доктор?

Е в г е н и й. Что… я здоров… И что начинается дождь.

Л и я. Больше он ничего не говорил?

Е в г е н и й. Ничего.

Л и я (смотрит в окно, говорит медленно, будто самой себе). Да, погода испортилась. Море сегодня неспокойно. Шумит и возмущается… Будет сильный дождь. С севера идёт циклон. Наступает сезон дождей, ливень затянется, река снова выйдет из берегов, затопит прибрежные деревни, будет много трупов, пухнуть, раздуваться, плавая по реке. Харковский устанет вылавливать их, как зайцев, и перевозить на другой берег. Бедный старик Харковский!..

Евгений начинает собираться.

Е в г е н и й. У меня очень важное дело, я спешу… Я ухожу… Где моя одежда?

Л и я. Вот. (Показывает на фрак, висящий на спинке кровати. Евгений начинает его быстро надевать.) В этом ты выйдешь к ужину. Он будет тебе к лицу, это твой цвет… Он сшит именно для тебя, пока ты спал, мы сняли с тебя мерки. В нём ты будешь неотразим. Вот увидишь, Вероника не сможет устоять.

Е в г е н и й (останавливается). Вероника?

Л и я. Да. Ты ей очень понравился. Я это сразу поняла.

Е в г е н и й _. Правда?.. _(Снова начинает судорожно собираться.) Но мне надо… Прости… Дождь… вот-вот начнётся… Я не могу… Передай мой поклон Веронике… И извинись за меня перед Кларой, обязательно извинись, скажи, что у неё всё будет хорошо, она славная девушка, и её совсем скоро обязательно полюбит очень славный молодой человек, а я… Я старый козёл! Так и скажи, старый козёл…

Л и я. Тебе так идёт этот фрак. Жаль, что ты не останешься на ужин. И… не переночуешь у нас.

Смотрят друг на друга.

Л и я. Я знаю, это не повлияет на твоё решение, наверное, поэтому говорю тебе открыто… Я собиралась придти к тебе ночью. Ровно в полночь. Ты – свет моей жизни, Женя. Однажды, много лет назад, я увидела тебя во сне и с тех пор никогда не забывала. Не проходило дня, в который бы я не думала о тебе, не вспоминала тебя, не представляла, как ты однажды придёшь в наш дом… И вот моя мечта сбылась. Сбылась, чтобы лопнуть, как голубой воздушный шарик, как мыльный пузырь… Прощай, Женя, я всегда буду любить тебя!

Е в г е н и й. Я… вернусь…

Л и я. Прощай.

Евгений пятится, резко оборачивается, бежит.

Л и я. «Лия, любовь моя!… вначале был смех. Вначале была радость».

Евгений останавливается как вкопанный.

Л и я. «И смехом Бог создал жизнь. И жизнь была свет, игра теней и света, игра света, пятна, солнечные зайчики, блики…»

Евгений очень медленно поворачивается.

Л и я. «Море света, море смерти, море смеха и слёз. Слепой не видит света, самая солнечная долина погружена в его глазах во мрак.

Лики в ночи… Странствие света, огненные стрелы и качели, на которых качается Бог и кидает людям пригоршни конфет. Мир – это улыбка Бога.

Лик…

Лик Его – свет, сердце Его – огонь: в тишине ночного сада с запахом сирени и тихими звуками флейты, близ дворца, сокрытого в чаще, мотыльки мчатся на его пламенный зов, сгорают в нём и становятся им навсегда, а от этого света, от этого огня, тепла и смеха возгораются новые галактики и миры на краю вселенной, Лия, любовь моя!..»

Е в г е н и й (сквозь слёзы). Я узнал тебя… Я забыл тебя… я всё забыл… Я забыл тебя!..

Опускается на колени, обхватывает её руками и прислоняется к ней щекой.

Е в г е н и й. Прости меня, Лия, любимая, я никуда не поеду… я люблю тебя!..

Л и я. Ну, успокаивайся…

Целует его волосы, бережно высвобождается, устремляется к выходу.

Л и я. Ровно в полночь я приду к тебе. Только не включай свет.

Уходит. Евгений продолжает стоять на коленях. Раздаётся гром и обрушивается шум сильного дождя. Входит Вероника. Евгений встаёт с колен. Брюки грязные. Вероника пристально смотрит на него.

В е р о н и к а. Вам очень идёт этот фрак.

Пауза.

В е р о н и к а. Вы испачкались.

Опускается на колени и отряхивает ему брюки, проводит рукой по бедру.

Е в г е н и й. По-моему, я схожу с ума…

Целует Веронику. Она не сопротивляется.

Е в г е н и й. Простите… Я… Клара… Лия… Простите… У меня голова идёт кругом… Этот доктор… Простите… Я не должен был…

Вероника целует его.

Е в г е н и й. Господи!.. У меня такое ощущение, что я тону, захлёбываюсь ранним утром в холодной родниковой воде, и мне её всё мало… Потому что до этого я двадцать лет жил в пустыне… И всё, всё, всё на свете не важно и всё равно…

Подхватывает Веронику на руки и несёт на кровать. Она не сопротивляется. Укладывает на кровать. Целует ноги, поднимается выше, находит губы. Продолжительный поцелуй. Вероника неожиданно встаёт.

В е р о н и к а. Три.

Е в г е н и й. Что, что случилось?.. Я сделал тебе больно, неприятно?.. Я обидел тебя?..

В е р о н и к а. Нет, ты очень хорошо целуешься, ты будто утопаешь в поцелуе, умираешь в нём. Ты смелый. И очень нежный.

Е в г е н и й. Но куда же ты?.. Не уходи!..

В е р о н и к а. Три. Три поцелуя.

Е в г е н и й. А если бы…

В е р о н и к а. Я была бы с тобой до тех пор, пока ты не поцеловал бы меня третий раз… (Дотрагивается до своих губ.) в губы.

Е в г е н и й. Но…

Вероника прикладывает палец к носу.

В е р о н и к а. Тише. Ровно в полночь, я буду ждать тебя в моей комнате.

Е в г е н и й. Но где она?

В е р о н и к а. Ты сам найдёшь её. Ты же мотылёк, даже с закрытыми глазами ты летишь на свет. Только, смотри, не сгори!

Уходит. Евгений один.

Е в г е н и й. Счастливая, счастливейшая ночь!.. Я сошёл с ума! Двадцать лет я никого не любил, ни в кого не влюблялся… Двадцать лет! И вот у меня три свидания в одну и ту же ночь, в одно и то же время, но в разных местах, с разными женщинами… Я веду себя как мальчишка! Кого из них я люблю? К кому из них я приду?.. Вероника… Ника… Она прекраснее всех на свете, она удивительна, она сама женственность, она вобрала в себя всю красоту мира и не оставила ни капли… Но Лия!.. Я узнал её… Она мой сон, моё забытое вдохновение, моё… А Клара?.. Как я забыл о Кларе!… Боже… Она моя воскресшая юность, она, как забытый запах сирени на школьном дворе, как первый поцелуй, первое прикосновение… Она первая, она начало жизни, весна, вечная нескончаемая ушедшая навсегда весна…

Пауза.

Е в г е н и й. Готов ли я от всего отказаться? Пусть даже ради них всех вместе взятых? Я не знаю! Я схожу с ума… Легче умереть! Господи, помоги мне! Я запутался… Чего я хочу?

Затемнение.

С Ц Е Н А  Ч Е Т В Ё Р Т А Я

За сценой шум сильного дождя. Накрытый стол. За столом сидят (так же, как во второй сцене) все три сестры и отец Самуил. Входит Евгений. Фрак ему очень идёт. Евгений гладко выбрит, волосы хорошо уложены. Он кажется помолодевшим. Глаза его блестят.

Е в г е н и й. Все в сборе! Прошу прощения за опоздание.

О т е ц С а м у и л. Ну как вы?

Е в г е н и й. В полном порядке!

К л а р а. Что вы будете есть?

Е в г е н и й. А что есть?

Л и я. Индейка, гусь, утка, свинина, говядина на выбор и макароны.

Е в г е н и й. Макароны?

В е р о н и к а. Да. Вы их не любите?

Е в г е н и й. Люблю, с домашними котлетами.

К л а р а. Есть и домашние котлеты.

Е в г е н и й. Клара, неси!

Клара и Лия быстро встают из-за стола и убегают.

О т е ц С а м у и л (наклоняясь к Евгению). Очень хочется выпить. Мне самому неудобно… Вы как?

Е в г е н и й _. С удовольствием! Клара, Лия, принесите выпить… _(Отцу Самуилу.) Коньяк?

О т е ц С а м у и л. Давайте лучше водки, а?

Е в г е н и й. Водки!

В е р о н и к а. Я принесу. Есть лимонная, на кедровых орешках и простая.

О т е ц С а м у и л (морщится). Только не лимонную.

Е в г е н и й. Лимонную к чёрту! (Из-за кулисы выглядывает Мефистофель, злобно улыбаясь, смотрит на Евгения, подмигивает публике, имитирует оперного певца, тянущего высокую ноту и незамеченный исчезает.)

О т е ц С а м у и л. Давайте простую?

Е в г е н и й (берёт Нику за руку). Ника, нам простую.

В е р о н и к а (с нежностью и многообещающе). Хорошо.

Уходит.

Е в г е н и й. Отец Самуил, спасайте, я в затруднительном положении, можно сказать, в тупике!

О т е ц С а м у и л. Да что вы говорите!

Е в г е н и й. Я влюблён!

О т е ц С а м у и л. Неужели? Ну, это не самое плохое, что с нами случается. К тому же, это бывает весьма приятно. Если повезёт.

Е в г е н и й. И грешно.

О т е ц С а м у и л. Бывает и грешно.

Е в г е н и й. Что мне делать?

О т е ц С а м у и л. Щаз! Прям так и сказал. Решайте сами, голубчик. Вы давеча за завтраком говорили про какую-то там игру. А разве честно подсказывать в играх? (Равнодушно.) Да и финал мне известен.

Е в г е н и й. Известен?

О т е ц С а м у и л (гордо). Да-а.

Е в г е н и й. Ну и… каков же финал… у этой игры?

О т е ц С а м у и л. Женя, я вам очень благодарен, что вы попросили принести водки, но про финал я вам всё равно ничего не скажу. Только одно – проигравшие будут.

Е в г е н и й. Кто?

О т е ц С а м у и л. Тот, кто проиграет. А проиграет тот, кто не выиграет. А выиграет тот, кто забьёт хотя бы на один мяч больше, чем забьют ему.

Е в г е н и й. Спасибо. Всё объяснили.

О т е ц С а м у и л. Пожалуйста. (Оглядывается.) Ну ладно, если серьёзно, пока они не пришли… Финал – это вы сам. Вы сам и есть финал. И дольше века длится миг!

Е в г е н и й. Господи, вы всё шутите, а между тем, дело серьёзное!

О т е ц С а м у и л. Какие уж тут шутки, это была моя самая правдивая реплика, правдивей не услышите. Ну и? В чём это ваше серьёзное дело заключается?

Е в г е н и й. Я влюблён сразу в трёх сестёр в одинаковой степени…

О т е ц С а м у и л. Я бы сильно удивился, если бы дело обстояло иначе.

Е в г е н и й. У меня с каждой назначено свидание…

О т е ц С а м у и л. Поздравляю.

Е в г е н и й. В одно и то же время в разных местах! Я не знаю, кого выбрать, я люблю их всех и всем обещал придти.

О т е ц С а м у и л. Обещать вообще никогда ничего не стоит. Вы же даже не знаете, что вас ждёт через минуту, и с кем вы встретитесь через полчаса.

Е в г е н и й. Отец Самуил, я хочу исповедаться.

О т е ц С а м у и л. Прямо сейчас?

Е в г е н и й. Да.

О т е ц С а м у и л. У меня нет с собой…

Е в г е н и й. Не будьте педантом, это подкатило ко мне впервые за последние двадцать лет, ловите момент!

О т е ц С а м у и л. Ловлю.

Е в г е н и й. Можно начинать?

О т е ц С а м у и л. Начинайте.

Е в г е н и й. Прямо здесь?

О т е ц С а м у и л. Вы же сами сказали, что надо ловить момент.

Е в г е н и й. Правильно. А вдруг они войдут?

О т е ц С а м у и л. Они не войдут.

Е в г е н и й. Ладно. Я люблю трёх женщин, трёх сестёр. Они живут в одном доме, первую зовут…

О т е ц С а м у и л. Я догадываюсь, о ком вы говорите.

Е в г е н и й. Правда? Ах да, конечно… Я что-то плохо соображаю…

О т е ц С а м у и л. Вы волнуетесь и от этого плохо соображаете. Это вполне естественно, всё-таки первый раз за двадцать лет.

Е в г е н и й. Вы меня понимаете.

О т е ц С а м у и л. Я вас очень хорошо понимаю. Давайте ближе к делу, очень хочется выпить.

Е в г е н и й. Да, мне тоже. Давайте выпьем.

О т е ц С а м у и л. А исповедь?

Е в г е н и й. Исповедь?.. Какая исповедь?

О т е ц С а м у и л. Вы мне только что по собственному желанию начали исповедоваться.

Е в г е н и й. Да… Может, не надо?

О т е ц С а м у и л. Ну как хотите. (Собирается позвать женщин.)

Е в г е н и й. Нет, стойте. Я люблю их всех. С каждой у меня свидание и каждой я обещал придти, что исключает двух оставшихся. Вот такой выбор, вот такая дилемма!

О т е ц С а м у и л. Дилемма – это когда нужно выбрать между двумя, а у вас их три.

Е в г е н и й. Тем более. Что мне делать? Я чувствую себя мальчишкой! Скажите мне, что делать!..

О т е ц С а м у и л. Когда я был молодым студентом, я был не только молодым, но и очень прилежным учеником. Я серьёзно и досконально изучал православие, католичество и протестантизм с целью выбрать из них религию истинную, понять какая же лучше. У каждой ветви были свои плюсы, но и свои минусы. Я смотрел на них как на православие, католичество и протестантизм, я их так и называл, православие, католичество и протестантизм. Клара, Лия, Вероника… Лия, Вероника, Клара. И выбор было сделать крайне тяжело, практически невозможно.

Е в г е н и й. Как же вы поступили, что выбрали?

О т е ц С а м у и л. Я пришёл от ветвей к стволу, к самому древу, и назвал ветви по-другому.

Е в г е н и й. Как?

О т е ц С а м у и л. Христианская церковь. Ей я и служу поныне. Вы слишком серьёзно относитесь к любви.

Е в г е н и й. То же самое мне сказала сегодня Клара.

О т е ц С а м у и л. Клара умная девушка. Вы слишком серьёзны. И ваша серьёзность от страха. Вы боитесь.

Е в г е н и й. Да, наверно… Я боюсь сделать неправильный выбор, совершить ошибку.

О т е ц С а м у и л (будто не слыша его). А апостол Иоанн, которого Господь любил более остальных учеников и который возлежал у него на груди на страшной вечере, сказал, что боящийся несовершенен в любви. А страх ваш, возможно, от маловерия. Вы не верите.

Е в г е н и й. Во что?.. Или в кого?..

О т е ц С а м у и л. Ну, видимо, ни во что и ни в кого. Ни в гармонию и совершенство мира, ни в себя, ни в них, ни в судьбу, ни, стало быть, в Творца, извиняюсь, за высокопарность. Когда мужчина теряет веру, у него ослабевает потенция и портится характер.

Е в г е н и й. С потенцией всё в порядке. Было.

О т е ц С а м у и л. В общем, давайте выпьем, и срывайте бутоны роз в юности!

Входят сёстры. Клара и Лия несут по огромной тарелке с домашними котлетами. Ставят перед мужчинами. Каждая кладёт по очереди одну котлету Евгению, другую отцу Самуилу. Вероника разливает из запотевшей бутылки водку.

Е в г е н и й (по поводу котлет). Хватит, хватит.

О т е ц С а м у и л. А мне ещё. Скоро Успенский пост. С вашего позволения, короткий тост-молитву. Господи, иногда нам надо дать чёткий прямой ответ и принять решение. А иногда не надо. Дай нам разум отличать одно от другого. Аминь.

Е в г е н и й. Аминь!

Выпивают.

О т е ц С а м у и л. Вино веселит сердце! (С жадностью принимается за еду.)

Е в г е н и й. Вы неплохо играете на скрипке, отец Самуил.

О т е ц С а м у и л (явно польщён). Ну что вы… так, любительщина.

Е в г е н и й (вглядывается в отца Самуила). Сегодня я познакомился с доктором… Александром Семёновичем. Это удивительно, но вы с ним просто как две…

О т е ц С а м у и л (раздражённо). Ничего мы с ним не похожи! Ни капли! Ничего общего!

Е в г е н и й. Ну ладно, ладно. Извините, действительно, не похожи, так, что-то незначительное…

О т е ц С а м у и л. Ни-че-го! Абсолютно. Он старый выживший из ума атеист! От скуки увлекается оккультными завихрениями и препарирует лягушек!

Голос доктора сверху в мегафон:

Д о к т о р. Неправда! Бога мы признаём. Но служим иным силам!

Раздаётся страшный грохот, вспышка, запах жжёной серы. Появляется Мефистофель, чихает. За ним по очереди чихают все, кроме отца Самуила.

О т е ц С а м у и л _. Никак не может без этой пошлой театральщины! _(Сёстрам и Евгению.) Будьте здоровы.

М е ф и с т о ф е л ь (злобно). Не помешал?

О т е ц С а м у и л. Ну что вы! Водочки?

М е ф и с т о ф е л ь. Спасибо, на работе не пью. Я, собственно, по делу к молодому человеку…

Сёстры встают и уходят.

М е ф и с т о ф е л ь. Падре, вы бы тоже пошли… помолились что ли.

О т е ц С а м у и л. Даже ваше присутствие не мешает мне непрестанно молиться. Я остаюсь. (Откусывает котлету.)

М е ф и с т о ф е л ь. Свежее… тьфу ты!.. (Смачно харкает кровью прямо на стол, отец Самуил кротко вытирает салфеткой.) Смелое решение. Сударь, у нас с вами контракт стынет. Вы не запамятовали?

Пауза.

Е в г е н и й. Нет, я всё помню.

М е ф и с т о ф е л ь. Мои условия прежние. _ Никакой литературной чепухи, всё-таки двадцать первый век на дворе, вот вам обыкновенная шариковая ручка за три рубля. Подписывайте, и дело с концом. Устал! Я к вам тут, понимаешь, на край земли мчусь, а в моём возрасте, с моим сердцем, с отдышкой… _(Машет рукой.) Ну, голубчик, давайте-давайте. Что вы уставились? Вам зачитать?

Е в г е н и й. Нет, я всё помню… Но… это… неправильно…

М е ф и с т о ф е л ь. Неправильно приглашать троих девок на свидание. Женя, ну, хватит играть в двадцать восемь бакинских комиссаров. В чём неправильность-то? Ты всегда этого хотел. Только этого!

Евгений молчит.

М е ф и с т о ф е л ь. Помнится, ты делал и более богомерзкие вещи. У меня тут всё записано, по пунктам, даты, места, свидетели… Женя, ну, я тебя прошу, подпиши! Ради меня… Всё, о чём ты мечтал, всё, чего хотел, желание всего твоего сердца, всей твоей души, всей жизни… Всё это зависит от одного мановения руки… Такой шанс даётся только раз в жизни! И далеко не всем… Ты счастливчик! Один из миллионов! Такое бывает раз в сто лет… И именно тебе выпал этот билет, тебе! Многие, очень многие – все! – всё бы отдали, жизнь вечную променяли, не моргнув глазом, только бы оказаться на твоём месте…

Е в г е н и й (выпрямившись). Я вчера вам уже всё сказал.

М е ф и с т о ф е л ь. Вчера, Женя, вы были пьяны, как матрос! Да и сейчас лыка не вяжете. Подписывай, сука, а то сейчас шлёпну, как политическую проститутку без суда-следствия!

Е в г е н и й. Пошёл вон, скотина, пока я сам тебя взашей не вытолкал с позором и скулежом!

О т е ц С а м у и л. Полноте, господа, вы так и до дуэли дойдёте.

М е ф и с т о ф е л ь (сквозь зубы). Может, и дойдём. Подписывай!

Входят сёстры, садятся на свои места. Евгений смотрит на Клару, потом на Лию, на Веронику, снова на Клару. Отрицательно качает головой.

М е ф и с т о ф е л ь. Ну, подпиши и оставайся здесь. А как надоест, обратно в Москву, а?

Евгений молчит.

М е ф и с т о ф е л ь. Ну что ж, мне ничего не остаётся, как рассказать тебе правду.

Пауза.

Е в г е н и й. Не надо.

М е ф и с т о ф е л ь. Тогда подписывай.

Е в г е н и й. Не надо. Я всё знаю.

М е ф и с т о ф е л ь (кричит). Что, что ты знаешь?

Пауза. Все смотрят на Евгения.

Е в г е н и й (дрожащим голосом, очень серьёзно). Вчера… я… утонул… в Мёртвом море. Я – умер. Я – мёртвый.

Пауза. Отец Самуил наливает Евгению полстакана водки. Тот дрожащей рукой выпивает.

Е в г е н и й. Я – мёртвый.

Голос доктора в мегафон сверху.

Д о к т о р. Как врач в силу своей компетенции я с полной ответственностью констатирую вашу смерть! Ваши лёгкие полны водой Мёртвого моря, самой солёной водой на земле.

К л а р а. Море – это слёзы мира.

М е ф и с т о ф е л ь (шепчет). Я могу всё исправить, всё переиграть. Подпиши…

Е в г е н и й. Не надо.

М е ф и с т о ф е л ь. Ты сошёл с ума!

Евгений криво улыбается.

Е в г е н и й. Да!

Звучит радостный вальс. Клара увлекает Евгения в танец. Они кружатся по комнате.

М е ф и с т о ф е л ь. Налей и мне, дьячок.

Отец Самуил наливает. Мефистофель морщится и пьёт, достаёт из кармана огурец, обтирает об одежду, закусывает. Берёт полотенце, вытирает с лица пот вместе с большей частью грима.

М е ф и с т о ф е л ь. Если б вы только знали, как я устал!

Клару сменяет Лия, музыка убыстряется.

О т е ц С а м у и л. Браво, мой мальчик, ты сделал свой выбор! Я горжусь тобой. Это было лучшее, что ты написал! Толстой, хоть и граф, но был прав – если можешь, не пиши! Твоё здоровье!

Е в г е н и й. Мне оно сейчас не помешает!

Лию сменяет Вероника, музыка снова убыстряется. Мефистофель опять выпивает, сильно хмелеет, затягивает женским голосом «Шумел камыш».

О т е ц С а м у и л. Исповедь закончена, я отпускаю тебе твои грехи. Покойся с миром!

Е в г е н и й (смеётся). Так просто?

О т е ц С а м у и л. Да. Но две тысячи лет назад в самом красивом городе Мира за это пролилась невинная кровь.

Вальс сменяется весёлой цирковой или народной балканской музыкой. Сёстры, отец Самуил и Евгений прыгают в хороводе. Мефистофель вдруг очухивается, смотрит на хоровод, взгляд его немного проясняется. Он вскакивает и бьёт кулаком по столу.

М е ф и с т о ф е л ь. А они тебе рассказали, кто они такие, а?!

Музыка обрывается. Клара, посылая воздушный поцелуй, грустно уходит. Лия целует Евгения в щёку, грустно уходит. Вероника проводит ладонью по его лицу, грустно уходит.

М е ф и с т о ф е л ь. Вот я тебе книжечку оставляю, тут закладкой заложено и розовым маркером подчёркнуто. Захочешь, сам прочтёшь и всё узнаешь. Будь ты проклят!

Вспышка, запах жжёной серы, далёкие чихания.

Е в г е н и й. Прочесть?

О т е ц С а м у и л (пожимает плечами). Опять ждёшь подсказки.

Евгений кладёт руку на книжку. Убирает.

О т е ц С а м у и л. «Боящийся несовершенен в любви!»

Евгений открывает и читает вслух.

Е в г е н и й. «Наш дом – берега этой прекрасной реки. Здесь мы развлекаем друг друга, воспевая блестящие подвиги древних. Время от времени в наши руки попадает мужчина, неосторожно перегнувшийся через борт лодки Харона. Мы освобождаем его от власти речных богов, играем с ним, пока он не сойдёт с ума, потом разрываем на части и съедаем»…

Пауза.

Е в г е н и й. Как называется эта книга? Я что-то плохо вижу… Или тут плохо напечатано…

К л а р а (проходит из одного конца сцены в другой и уходит). «Принеси мне голову прекрасного принца»…

О т е ц С а м у и л. «…который даже в смерти бежал от смерти, настолько боялся он, как бы не произошло то, что уже случилось».

Е в г е н и й. Что?

О т е ц С а м у и л. Нет-нет, ничего… Это оттуда же.

Е в г е н и й. Это правда?

О т е ц С а м у и л. Может быть.

Е в г е н и й. Но, может быть, и нет?

О т е ц С а м у и л. Всё ждёшь, что явится ангел с белоснежными крылами за спиной и скажет, что такое хорошо и что такое плохо. Мне пора. В Иерусалиме уже звонят к ночной.

Далёкий звон церковных колоколов. Входит человек высокого роста в рыбацком плаще, капюшон надет на голову и лица не видно, в руках весло.

О т е ц С а м у и л. Ах да, вот и старик Харковский. Агентство по перевозке трупов. Он говорит, что потерял вчера одного из своих клиентов. Пришёл забрать потерю.

Е в г е н и й. Я должен идти с ним?

О т е ц С а м у и л. Харковский говорит, что да. Пора, друг, пора!..

Е в г е н и й. Но…

О т е ц С а м у и л. Харковский говорит, что зато останешься в живых.

Е в г е н и й. В живых?.. А что там, на том берегу?

Лия проходит на заднем плане из одного конца сцены в другой и уходит.

Л и я. Другой свет. Может быть, чистилище, а за ним – рай. Может быть, сразу рай. Мы не знаем, мы никогда не плавали на ту сторону. Нам туда нельзя. Мы – между двух миров. Пересылочный пункт. Миг.

О т е ц С а м у и л. Харковский говорит, что он твоё спасение. Надо идти.

Е в г е н и й. Да, конечно…

Вероника проходит из одного конца сцены в другой и уходит.

Е в г е н и й. Послушай, Харковский, подари мне одну ночь, одну только ночь или хотя бы пять минут… Приходи в пять минут первого – и я твой.

О т е ц С а м у и л. Харковский говорит, что бывают иногда такие ночи, которые никогда не кончаются. Некоторые чудаки называют их ночами ночей и говорят, что они опускаются на землю только раз в тысячу лет, и тогда небо становится ближе, а вода в кувшинах Багдада – слаще. Но разве можно верить чудакам?

Е в г е н и й. Пять минут!.. Умоляю!

Харковский поворачивается к выходу.

Е в г е н и й. Что он говорит?

О т е ц С а м у и л. Харковский молчит.

Харковский уходит.

О т е ц С а м у и л. И мне пора. Приятной ночи.

Е в г е н и й. Отец Самуил!.. Сам!

О т е ц С а м у и л. До Иерусалима путь неблизкий!

Уходит. Евгений остаётся один.

Е в г е н и й. Скоро полночь… Я остался здесь. Я так решил. Меня отговаривали, но я так решил. В конце этой ночи меня ждёт погибель. Я мёртвый должен буду снова умереть! Что за смерть меня ожидает? Окончательная смерть моего «я», без снов, без видений, полное ничто, абсолютное уничтожение?.. Не знаю. И почему-то не это меня сейчас волнует! Отчего мне не страшно и не жалко своей жизни? Я рад, что остался… Я рад своей погибели? Нет. Я как никогда хочу жить. Жить полной жизнью. Но я рад, что остался. Рад и счастлив, как никогда и ни с кем ещё не был счастлив! Одно лишь меня тяготит, опять всё то же – к кому мне идти на свидание! К Веронике?.. Нике… В её комнату, которая не знаю где… К самой прекрасной и завораживающей женщине на свете?.. Или к Лие, моей Лие, моему вдохновению, моей любви, моему прошлому?.. Или же к юной Кларе, поведавшей мне о моей смерти? К самой юности, к вечной весне, к первому поцелую? Куда мне идти?.. К кому?..

Пауза. Евгений опускается на колени.

Е в г е н и й. Господи, я запутался!.. Дай мне выбрать… Дай мне пройти тёмными коридорами и избежать мрака и пустоты. Дай мне найти мою комнату!.. Господи, научи меня любить! Ибо я всю жизнь только хотел, но никого и ничего не любил!..

Появляется доктор Александр Семёнович.

Д о к т о р. Ой, а что это вы на коленках? Никак Богу молимся? Так его же теперь нету…

Евгений встаёт с колен.

Д о к т о р _. Довольны? Ну что, довольны?! Да-а, натворили вы делов! Молодец! Шеф в бешенстве! _(Резко меняется.) Но тут уж ничего не поделаешь. Тут вы даже, с одной стороны, может быть, и правы. Но сейчас продолжайте быть благоразумным. Спасайтесь! Уносите ноги! Бегите! Бегите от этих ведьм. Бегите от второй смерти. Она ужасна и страшна!

Е в г е н и й. Я не нуждаюсь в ваших наставлениях. Будьте любезны, оставьте меня и поскорее.

Д о к т о р. Хорошо. (У самых дверей.) Вы – жалкий урод! Ваши лёгкие полны морской воды! Вы пропитались солью, как вымоченная вобла!

Е в г е н и й. Пошёл вон!

Швыряет в него яблоком со стола. Доктор исчезает. Часы начинают бить полночь. Евгений убегает.

Затемнение.

С Ц Е Н А  П Я Т А Я

Пустая комната Евгения. Тяжело дыша, вбегает вымокший до нитки Евгений. Включает свет.

Е в г е н и й. И здесь никого!.. _ Лия!.. Лия!.. Она тоже не пришла!.. Я останусь здесь на веки!.. Один!.. В этом проклятом доме нет больше ни одной комнаты!.. Только коридоры… мрачные, тёмные коридоры!.. Где комната Вероники?.. Где?.. Ника!.. Ника!.. Моя красота!.. Моя женщина!.. _(Бросается к окну.) Клара, Клара!.. Где ты, Клара?.. И ты не пришла!.. _ Лия, любовь моя!.. Где ты, Лия?.. _(Плачет.) «Лия, любовь моя! вначале был смех. Вначале была радость. И смехом Бог создал жизнь”… И ты не пришла!.. Я один, один!..

В отчаянии падает. Начинает тихо звучать “Реквием” Моцарта. В комнату медленно входят Вероника, вся в белом, и доктор Александр Семёнович. Несут на руках Клару. Бережно кладут её на кровать.

Е в г е н и й. Что с ней?

В е р о н и к а. Она утонула.

Е в г е н и й (в ужасе). Как?.. Где?..

В е р о н и к а. Она утопилась. В гладком, как зеркало, прозрачном пруду в глубине сада, где плавают жёлтые кувшинки.

Е в г е н и й. Она не дождалась меня и утопилась… Она говорила мне… предупреждала… Но я не думал, что это серьёзно…

Доктор осматривает её.

Д о к т о р. Её лёгкие полны прудовой воды, смешанной с ошмётками водорослей и речных лилий. Я всей своей компетенцией констатирую её полную и безоговорочную смерть. Пригрели голубка! Убийца юных девственниц!

Уходит, утирая слёзы. Вбегает Лия.

Л и я. Женя!.. _ А!.. Ты включил свет! Я же тебя предупреждала!.. Зачем ты это сделал!.. Зачем ты меня не послушал!.. _(Замечает мёртвую Клару, вскрикивает и, обессилев, опускается на кровать.)

Мефистофель пробегает из кулисы в кулису, размахивая плащом, как крыльями птица.

М е ф и с т о ф е л ь. Убейте же его, наконец! Уже пора. Отмстите за сестру!

Вероника достаёт кинжал.

Е в г е н и й _. Эта сука… чёрная кошка… ласкала… а потом… съела… моё… сердце… Не надо, Ника. Я сам. _(Берёт кинжал, подходит к окну, резко раскрывает его, в комнату влетает порыв ветра и запах летней ночи; шум дождя мгновенно обрывается) «Как небо тихо; недвижим тёплый воздух – ночь лимоном и лавром пахнет, яркая луна блестит на синеве густой и тёмной – и сторожа кричат протяжно: Ясно!..» (За сценой голоса сторожей: «Ясно!..».) «Как ночь нежна»… «Ах, наконец, достигли мы ворот Мадрида!»

Со всей силы с широким замахом бьёт себя в грудь кинжалом. Вскрикивает, присаживается, скорчившись и схватившись за сердце, замирает.

Пауза.

Евгений шевелится, начинает кашлять, дыхание его сбито, он ничего не понимает, осматривает себя и кинжал. Лезвие кинжала ушло в ручку – это театральный нож; на груди несколько капель крови. Клара шевелится и приподнимается.

К л а р а. Как печальны воды Рейна, они навевают мне воспоминания о том далёком времени, когда ты был королём и пал в неравной битве, отстаивая мою честь…

Е в г е н и й. Клара! Ты жива!

Бросается к ней, целует её руки.

К л а р а. Я жива. Но ты не пришёл!

Е в г е н и й. Прости меня!.. Я опоздал всего на несколько минут!.. Но я был в саду, я пришёл, вымок до нитки, разыскивая тебя!.. _ Вероника, я искал твою комнату, но так и не нашёл. Прости… _(К Лие.) Лия, и ты прости меня! (Кладёт голову ей на колени.) Прости меня, моя Лия!.. Простите меня все! Я влюбился в вас всех сразу! Я назначил вам всем свидание! Простите меня!

Вероника и Лия приближаются к Евгению.

В е р о н и к а. Но мою комнату ты всё-таки нашёл.

Е в г е н и й. Нет, Вероника, не нашёл.

В е р о н и к а. Нашёл. Это и есть моя комната.

Е в г е н и й. Как?!

Л и я. И моя тоже.

Лия целует его.

К л а р а. И моя.

Е в г е н и й. Это уже четыре.

Клара смеётся и целует его.

К л а р а. Четыре!

Лия целует грудь Евгения с двумя капельками или струйками крови. Они увлекают Евгения на кровать, целуют, обвивают, медленно раздевают. Негромко звучит опера «Дон Жуан» Моцарта, то место, где Дон Жуан проваливается в ад. Со временем постепенно переходит на «Реквием». Вероника целует Евгения в губы.

В е р о н и к а. Четыре.

Е в г е н и й. Господи, я счастлив!..

По авансцене пробегает доктор Александр Семёнович.

Д о к т о р. Его лёгкие полны морской воды! Пропитаны солью, как вымученная вобла!

За ним Мефистофель.

М е ф и с т о ф е л ь (с мукой). Если бы вы только знали, как я хочу есть!

Г о л о с о т ц а С а м у и л а. Ах, как я люблю эти ночные иерусалимские службы!

Сцена заливается светом, комната утопает в свете, свет также бьёт в глаза зрителям, и постепенно становится ничего не видно, кроме света. Плеск и журчание воды. Звучит текст, который читают сёстры, сменяя друг друга:

«Наш дом – берега этой прекрасной реки. Здесь мы развлекаем друг друга, воспевая блестящие подвиги древних. Время от времени в наши руки попадает мужчина, неосторожно перегнувшийся через борт лодки Харона. Мы освобождаем его от власти речных богов, играем с ним, пока он не сойдёт с ума, потом разрываем на части и съедаем»…

Плеск и журчание воды.

Пауза.

Свет ослабевает. Пустая комната. Пустая неубранная постель. На полу одеяло или подушка. В окно льётся утренний солнечный свет. Абсолютная тишина.

Г о л о с Е в г е н и я. Лия, любовь моя! вначале был смех. Вначале была радость. И смехом Бог создал жизнь. И жизнь была свет, игра теней и света, игра света, пятна, солнечные зайчики, блики… Море света, море смерти, море смеха и слёз. Слепой не видит света, самая солнечная долина погружена в его глазах во мрак.

Лики в ночи… Странствие света, огненные стрелы и качели, на которых качается Бог и кидает людям пригоршни конфет. Мир – это улыбка Бога.

Лик…

Лик Его – свет, сердце Его – огонь: в тишине ночного сада с запахом сирени и тихими звуками флейты, близ дворца, сокрытого в чаще, мотыльки мчатся на его пламенный зов, сгорают в нём и становятся им навсегда, а от этого света, от этого огня, тепла и смеха возгораются новые галактики и миры на краю вселенной, Лия, любовь моя!..

К О Н Е Ц

4, 5 февраля 2002 года