Евгений Сулес


--//--


   Калиф-аист

Ударом меча в самое сердце Калиф прервал его мучения…


Калиф жил в огромном каменном дворце. Среди вечных кровавых интриг, скучных приёмов, этикетов, докладов о состоянии дел в стране, бесполезных реформ, богатства.

Из самого верхнего окна дворцовой башни сквозь клочья тумана виднелись соломенные крыши маленьких разваливающихся домов. Калиф любил сидеть здесь один и вглядываться вдаль. Но времени на это никогда не хватало.

Однажды утром он увидел, как мимо дворца пролетали две красивые белые птицы. Калиф видел их впервые, но что-то внутри него натянулось, будто он встретил кого-то до боли знакомого. Какое-то далёкое воспоминание поднялось с самого нижнего дна памяти, готовое вот-вот всплыть в сознании…

Необъяснимое щемящее чувство испугало Калифа, и он ничего не вспомнил.

В тот же день, на закате, во дворец пришёл странствующий человек. Он настоятельно просил пустить его к Калифу. Его бы, конечно, просто выгнали, но в тот самый момент по одной из лестниц спускался сам Калиф со своей свитой. Заинтересованный странствующим человеком, Калиф приказал его пропустить. К тому же, Калиф был взволнован утренним видением неизвестных белых птиц и всё чего-то ждал.

Солнце садилось, заливая гордый запад кровью. На землю спускалась долгожданная милость богов – ночная прохлада. Но сердце Калифа было полно тревоги и смутного предчувствия. На миг ему показалось, что он последний раз в жизни видит солнце.

Они были одни в просторной зале и, погружённые в свои мысли, молча смотрели друг на друга и на меркнущий за стенами дворца день.

Калиф усмехнулся своей мнительности, и в этот же миг странствующий человек заговорил.

– Птицы, которых ты видел сегодня утром – аисты. Они приносят счастье тем, кто их увидит, и весть о рождении. Ты сам, если захочешь, можешь в них превратиться.

– Как? – спросил удивлённый Калиф.

Странствующий человек не спешил с ответом.

– Есть одно заклинание…

Он наклонился к самому уху Калифа и прошептал слова заклинания, при помощи которого Калиф мог бы превратиться в аиста.

“Возможно, этот человек, – думал Калиф, не сводя глаз со странника, – просто сумасшедший. Или же наоборот – очень умён и желает мне зла… Он, может быть, подослан кем-нибудь из моих многочисленных врагов. Но также возможно, что всё это правда… и я смогу…”

Странствующий человек казался совершенно спокойным, будто зная наперёд все мысли и решения Калифа. Он не отводил глаз от взгляда великого владыки, чем мало кто из смертных мог похвастаться. В уголках рта странствующего человека притаилась улыбка, на дне глаз – печаль и усталость.

За окном дворца догорел и исчезнул, погрузившись во мрак, последний оплот света – запад. День умер. Мир потонул в чёрном, спустившемся на землю, небе. Взошла жёлтая луна, похожая на бубен колдуна, обтянутый человеческой кожей. Шпиль дворцовой башни, казалось, доставал до самого созвездия Рыб.

– Что ж, – прервал затянувшуюся тишину Калиф, как, отпустив натянутую тетиву лука, прерывают острой стрелой жизнь. – Я попробую воспользоваться твоим заклинанием. Но прежде я прикажу поместить тебя в одну из комнат дворца под надёжную стражу из моих лучших и верных людей. Если ты посмел обмануть великого Калифа, и меня ждёт разочарование или тем более западня, ты умрёшь самой мучительной и долгой смертью из всех, что только придумали боги и люди. Если я не вернусь к рассвету, тебя казнят.

Странствующий человек низко поклонился. Калиф ударил в ладоши…


Калиф стоял у своего любимого окна самой высокой башни дворца. По миру была разлита тёплая восточная ночь.

Подавив все сомнения и страхи, Калиф зашептал в ночной тишине заклинание.

Не успел умолкнуть звук последнего слова, как всё вокруг закружилось: окно, стены, небо… каменный пол под ногами стал куда-то уходить, проваливаться… а тело, тело Калифа, тонкое, уставшее, с вечной головной болью, распустилось, как цветок. Калиф почувствовал, как оно стало больше, но при этом свободнее и легче. Оно расправилось, и струи прохладного ночного воздуха приняли Калифа в свои объятия. Калиф посмотрел вниз и обмер.

Он летел! Держался в воздухе, парил в его блаженных потоках, не падая. Но только это был уже не Калиф. Это был белый красивый Аист, с длинным, как у восточной женщины, носом.

Он летел над родным ночным городом. Но не узнавал его. Это был чей-то чужой, глупый город.

Родным было ночное небо (в котором он летел, то легко снижаясь к земле, то взмывая высоко в небо, без всяких усилий, будто достаточно было только подумать об этом) и новое тело.

Внизу в домах спали люди, не спали поэты и те, чья совесть была нечиста. Бандиты, предатели и сильные мира сего покрывались потом и боялись закрыть глаза.

В садах целовались влюблённые.

Аист пролетел городскую стену, где у костра сидели часовые.

За городом в одном из лучших садов мира Аист опустился на землю и пил воду из бесшумно бегущего куда-то в лесную даль ручья. Это была самая сладкая вода, какую он пробовал в жизни. И её вкус был ему знаком.

Шумели цикады и лёгкий ветер в деревьях.

В этом саду под открытым небом, лёжа в цветах у могучих корней платана, под его густыми ветвями, Аист уснул глубоким сладким сном.

Вначале ему снилось что-то очень приятное и красивое, но он не запомнил, что именно. Потом ему приснился огромный каменный дворец. Стены его были вымазаны кровью, своды наполнены болью и стенаниями. В углах на умерших языках шептались чьи-то тени. Светало. Кровь впитывалась в стены и исчезала. Шёпоты и крики умолкали до будущей ночи. Владыка дворца просыпался измождённым и уставшим. Аист заглянул ему в лицо и узнал странствующего человека.

Аист, вздрогнув, проснулся. На востоке уже брезжил рассвет. Аист заспешил в обратный путь.

Когда он опустился на подоконник окна самой высокой дворцовой башни, уже почти рассвело. Он не был тут всего одну ночь, а всё вокруг казалось бесконечно чужим, будто он отсутствовал здесь тысячу лет.

Аист ещё раз взглянул на небо и, не хотя, произнёс заклинание.

Ничего не произошло. Аист по-прежнему оставался аистом.

Он снова произнёс заклинание. И снова ничего не произошло.

И тогда он всё понял. Он вспомнил свой сон. Странствующий человек обманул его. Калиф навсегда останется бедной птицей, а в его дворце будут править враги.

Калиф в отчаянии заплакал и из последних сил, собрав всю свою волю, прокричал заклинание.

Всё вокруг завертелось, небо опрокинулось, тело начало сжиматься… и Калиф потерял сознание.

Очнулся он, лёжа на каменном полу. Голова сильно болела. “Наверное, ударился, падая,” – подумал Калиф.

Он вскочил и, тяжело дыша, выбежал из комнаты.


В Главной зале, куда вбежал Калиф, царила паника. Большая толпа, сильно жестикулируя, обсуждала пропажу владыки. Все придворные вельможи были здесь. Паника и возбуждение были настолько сильными, что Калифа даже не сразу заметили.

Калиф навсегда запомнил выражения их лиц. На многих был страх, на некоторых какая-то плохо скрываемая радость, и лишь на одном – искреннее страдание.

Первым Калифа заметил главный Визирь. Не находя слов, он указал рукой в сторону Калифа. Один за другим вельможи умолкали, оборачиваясь и стекленея, будто видели привидение, пока в зале не установилась гробовая тишина.

Нарушил её главный Визирь:

– О Калиф, вы живы!.. Но где вы были?!. Мы обыскали весь дворец…

– Потом…

– Слава богам!.. Они вернули нам нашего великого Владыку!.. – послышались голоса.

Калиф жестом приказал всем умолкнуть.

– Где странствующий человек?

– Казнён по-вашему приказанию ровно на рассвете, – ответил с глубоким поклоном Визирь.

Все расступились перед Калифом. По середине залы стоял странствующий человек. Он смотрел на Калифа точно так же, как вчера на закате. Только улыбка ушла с краёв его рта, а глаза казались ещё более уставшими.

Калиф посмотрел на Визиря.

– Ему дали яду, о Владыка владык, – ещё глубже склонившись, произнёс Визирь.

– Принесите противоядие, но дайте его, только если я прикажу.

– Но противоядия к этому яду не существует, о Солнце мира, – развёл руками Визирь.

– Как он умрёт?

– Он умрёт лишь к закату. Сначало его тело покроется волдырями. Волдыри полопаются, превратившись в язвы. Вслед за кожей начнут лопаться вены и сосуды. Внутренности разорвутся. Кости станут хрупкими, как кости старика, и будут ломаться, пока не переломятся все. И только после всего этого, оставаясь в полном сознании, к закату он умрёт. Это самая страшная и мучительная смерть из всех, что придумали боги и люди, о наш божественный Калиф!

Странствующий человек стоял, не шелохнувшись, смотря прямо перед собой. Он напоминал уставшего после долгого дня человека.

– Калиф, – вдруг заговорил он. – Пока мой язык не покрылся язвами, я хочу рассказать тебе сказку. На свете в одной чудесной стране жил Аист. Он был самым прекрасным и свободным из всех живых существ на земле и на небе. Про него говорили, что он приносит счастье тем, кто его увидит, и весть о рождении. Место, где Аист вил гнездо, считалось благословенным местом.

Аист летал, где хотел и когда хотел. Он не задумывался, что ему есть, ибо земля всегда давала ему пищу в любом месте круглый год. В том краю, где он жил, зима никогда не наступала, там вечно было лето, весна или ранняя осень. Он не заботился во что ему одеваться, потому что всегда был одет лучше всех земных царей. Где спать и жить – весь мир был его домом, он ночевал в лучших садах мира.

Он был счастлив, он летал и наслаждался жизнью.

Однажды Аист пролетал над дворцом одного богатого и могущественного Калифа. Дворец и жизнь Калифа были так не похожи на его жизнь, что Аист очень заинтересовался ими. Он стал прилетать туда и наблюдать за Калифом. Аист часто думал о Калифе, представлял себя на его месте, воображал себя хозяином и повелителем всех земель и людей в округе… Прилетая в какой-нибудь прекрасный дикий сад, Аист представлял, что это дворец, а сам он – великий Калиф. Он всё чаще видел сны, где он был не Аистом, а Калифом.

В конце концов Аист поверил, что он и есть Калиф. Он жил во дворце своих снов и грёз, совсем забыв, кто он есть на самом деле. Сны стали явью, а явь – туманными снами, от которых на утро не оставалось ни следа, кроме слегка заметной горечи во рту и необъяснимой тоски по чему-то далёкому и неясному.

Прощай, Аист. Я пришёл освободить тебя. Я единственный, кто мог это сделать… Но я умираю, а ты навечно обречён быть Калифом.

Странствующий человек замолчал. Волдыри на его коже начали лопаться. Брызнула кровь.

К О Н Е Ц

15 – 23 июля 2003 года

Оставить сообщение